Хозяин антимагии #5 - Миф Базаров

Мама замолчала, и в глазах мелькнула тень грусти.

К семи часам подъехали Осип и Иван Гурьевы. Ужин прошёл по-семейному. Я рассказывал сильно сокращённые истории из своей поездки: о «Стриже», о прокладке железной дороги по «Новоархангельску», о «подвиге» Строганова, об освобождении Балтийска.

— А Император… он какой? — заворожённо спросила Тася, когда я обмолвился о совещании.

— Суровый. Умный. Знает, чего хочет.

— А Митя… — я сделал небольшую паузу для эффекта. — Митя, оказывается, не кто иной, как Дмитрий Романов. Младший сын Императора.

Я посчитал, что всё равно они это узнают, и пускай лучше от меня.

Сестра ахнула, от изумления выронив ложку. Даже мама подняла брови, а потом одобрительно улыбнулась.

— Вот это связи, сынок. Полезные знакомства. Я всегда говорила, что учёба в академии не пройдёт даром.

Осип и Иван с почтительным интересом ловили каждое моё слово, но я видел, что их мысли витают вокруг производственных проблем. После десерта и чая гости удалились, напоследок напомнив о завтрашнем совещании.

Я вышел на веранду. Ночь была тёмной и звёздной. Через несколько минут ко мне присоединилась мама. Она села на скамью рядом и, запрокинув голову, смотрела на усыпанное бриллиантами небо.

На лице женщины легко читалась грусть.

— Скучаешь? — тихо спросил я, пододвигаясь к ней ближе. — По отцу.

Мама кивнула, не отводя взгляда от звёзд.

— Да. Сегодня ровно два года, как он уехал в ту экспедицию.

Обнял её за плечи, а мама прижалась ко мне.

— Я так рада, что ты сегодня дома, Кирюша, — прошептала она. — Так рада.

— Я тоже, мама.

Она громко вздохнула и буквально сразу же переменила тему, с материнской прямотой ткнув в самое больное.

— А с девушками у тебя как? Не присмотрел себе невесту за это время? В твоём положении уже пора бы подумывать о продолжении рода.

— Мама, — я застонал с наигранным отчаянием. — Где бы я там девушку нашёл? Я работал. Да и мне всего девятнадцать! Дайте немного пожить!

— В девятнадцать лет твой отец уже был помолвлен, — она подняла на меня укоризненный взгляд, но в уголках губ читалась еле заметная улыбка.

— Тогда были другие времена, — парировал я. — Я должен сначала производство наладить, род возвысить, а уж потом…

— Ладно, ладно, не буду тебя донимать, — мама сдалась, снова глядя в небо.

— Как Варя? Вы с ней… общались?

История со старшей сестрой была сложной. Но я не мог не поинтересоваться, всё же она родня, хоть и изгнанная мной из рода.

— Общались. Кратко. Кажется, она наконец-то начала включать мозги. Пишет, что много читает, работает на охране предприятий в «Яковлевке». Говорит, что многое переосмыслила. Ты… ты её простишь?

Я вздохнул. Варя была эгоистичной, глупой и жестокой, но моей сестрой.

— Давай не будем сейчас об этом, хорошо? — уклончиво сказал я. — Всё ещё впереди.

В этот момент к нам подскочила Тася, укутанная в большое шерстяное одеяло.

— А что, без меня заседание? — она устроилась между нами, прижавшись ко мне и к маме. — О чём говорите?

— О звёздах, — улыбнулась мама. — Смотри, какие они тут красивые.

— Да, — восторженно вздохнула сестрёнка, — и в каждой колонии свои.

Мы сидели втроём на старой деревянной скамье под тёплым одеялом ночного неба. Где-то вдали в лесу ухала сова, доносился лай собак.

Почувствовал лёгкий вес на коленях: это Мотя, фыркая и урча, устроился, требуя своей доли ласки. Я гладил его по спине, ощущая под пальцами тёплую бархатистую шерсть.

Впервые за эти месяцы постоянной борьбы, тревог и ответственности я почувствовал абсолютный, глубокий покой. Здесь, в этом тесном, слишком маленьком доме, рядом с двумя самыми дорогими мне людьми, я был не графом Пестовым, не протектором Балтийска, не главой рода, а просто Кириллом. Сыном и братом. И это чувство было бесценным.

Глава 9

Утром, войдя в свой кабинет на производстве после нескольких месяцев отсутствия, я едва сдержал стон.

Рабочий стол напоминал не место для труда, а эпицентр бумажного апокалипсиса. Письма, отчёты, телеграммы, сметы…

Меня уже ожидал молодой человек в строгом, но скромном сюртуке. Осанка выдавала аристократическую породу, во взгляде читалась смесь робости с решимостью.

— Ваше сиятельство, — он сделал чёткий, почти воинский поклон, без подобострастия, но с уважением. — Василий Меркулов. Ваш новый помощник. Потап занимался со мной, пока вас не было.

Пока я осмыслял это, взгляд скользнул по груде бумаг. Следы систематизации тут явно угадывались: несколько стопок у основания, но верхние слои уже обрушились, словно миниатюрные горные хребты после оползня, образуя хаотичный рельеф.

— Да, барин, это мы попытались навести порядок, — знакомый голос Потапа раздался за моей спиной. Он стоял в дверях, опираясь на трость, которую я видел впервые. — Василий Андреевич — человек учёный. Из рода Меркуловых, если слышали. Без магии, зато голова светлая.

«Меркуловы» — фамилия мне говорила о многом. Один из старых родов, чья сила всегда зиждилась не только на грубой магической мощи, но и на интеллекте с дипломатией. Но в мире, где титул и статус часто определялись силой источника, отсутствие дара было клеймом, достаточным для изгнания из рода.

Для меня же, человека из мира, где ценность ума давно победила предрассудки, это было не слабостью, а преимуществом. Без магии, но с блестящим образованием, и, судя по всему, острым умом, раз его приметил Потап.

— Очень приятно, Василий Андреевич, — кивнул я, намеренно используя отчество, чтобы подчеркнуть уважение к его происхождению, пусть и подпорченному изгнанием. — Похоже, вы уже успели познакомиться с главным противником в моём кабинете.

Я указал на бумажный хаос.

Меркулов слегка улыбнулся, и его напряжённость немного спала.

— Пока что, ваше сиятельство, победа остаётся за ним. Но я всё это время изучал его стратегию. Теперь, с вашим прибытием, мы можем начать контратаку.

Ответ был умным, тактичным и полным скрытого юмора.

Потап одобрительно хмыкнул в дверях.

Да, этот парень определённо мог мне подойти. Время покажет.

А пока что передо мной высился фронт работ в виде этих самых бумажных хребтов, готовых вот-вот рухнуть под собственной тяжестью.

Едва я сделал шаг к столу, чтобы вступить в битву с бумагами, как в двери кабинета появился Иван Гурьев, мой главный алхимик.

В руках он сжимал пухлую