Господин Орлов - Redstone
Магия артефакта действовала мягко, но неотвратимо. Когда человек пил из Чаши, программа активировалась. Она сканировала тело, запуская процесс регенерации и исцеления. Она анализировала разум и вливала в него необходимый пакет знаний — грамоту, счет и базовую специализацию, которую я заранее определял для каждой новой группы. И она же вносила те самые «закладки» лояльности. Но был и побочный эффект, которого я, в своей прагматичности, не предусмотрел.
Пытаясь создать нерушимый авторитет, я вложил в программу установку: «Александр Орлов — источник вашего благополучия, спаситель и защитник». Но человеческий разум, особенно разум простых, измученных людей, столкнувшихся с настоящим чудом — исцелением, внезапным прозрением грамотности, — интерпретировал эту установку по-своему. Он возвел ее в абсолют. Для жителей Орлов-града я стал не просто благодетелем. В их глазах я был чем-то большим. Посланником Небес. Пророком. Живым святым. Я не сразу это понял, списывая их чрезмерное почтение на благодарность и действие магии. Я не догадывался, что в каждом доме, рядом с иконами, уже стояли мои фотографические карточки, которые предприимчивый Степан Иваныч заказал в столице.
Город жил и развивался. По широким, чистым улицам уже ходили первые автобусы, собранные на моем заводе на шасси грузовика. Они перевозили рабочих от жилых кварталов к заводским проходным. Грузовики развозили продукты и материалы. Весь транспорт был на электрической тяге или с двигателями внутреннего сгорания, работающими на спирте, который в избытке производил перестроенный винокуренный завод. Я намеренно не использовал бензин, не желая зависеть от поставок нефти.
Порядок поддерживала моя собственная полиция — Служба Внутреннего Порядка. Крепкие, отобранные лично мной мужчины, прошедшие через Чашу и получившие дополнительную подготовку. Они были вооружены лучшим оружием с моего завода — самозарядными пистолетами «Орел-1» (моя версия «Кольта») и десятизарядными карабинами «Сокол-1». Они патрулировали улицы, следили за дисциплиной и были абсолютно мне верны.
Из наиболее толковых и хитрых новоприбывших я начал формировать другую, тайную службу. Сеть осведомителей, шпионов и диверсантов. Пока они лишь учились, впитывая знания, которые я давал им через модифицированную программу Чаши. Но в будущем они должны были стать моими глазами и ушами далеко за пределами Орлов-града.
Город становился все более самодостаточным. Я выделил огромные площади под сельское хозяйство. Геомантия позволила мне создать идеальный чернозем. На полях колосилась пшеница невиданной урожайности, а на лугах паслись стада коров и овец, чье здоровье и продуктивность поддерживались легким магическим фоном. Выросли элеваторы, автоматизированные мельницы, пекарни, которые снабжали весь город свежим хлебом. Заработал консервный завод, производящий тушенку и овощные консервы, создавая стратегический запас продовольствия.
Но некоторые вещи я пока не мог производить сам. Сахар, соль, специи, чай, кофе. Логистика была выстроена хитро. Подрядчики, нанятые Степаном Иванычем, на обычных конных подводах доставляли товар к большому перевалочному складу, расположенному в паре верст от города, на старом тракте. Они не видели Орлов-град и не знали, куда идет их товар. А уже оттуда мои грузовики по ночам забирали мешки и ящики и развозили по городским складам. Телефонная линия, которую мои специалисты скрытно подключили к городской сети Петербурга, стала последним штрихом, связавшим мой изолированный мир с остальной Империей.
И вот, в один из туманных апрельских дней, я решил, что время пришло. Пришло время показать свое творение семье.
* * *
Отец, Дмитрий Александрович, и мои старшие братья, Николай и Петр, ехали со мной в моем автомобиле. Не в том, что я купил в Париже, а в новом, собранном здесь, в Орлов-граде. Это был большой, солидный шестиместный фаэтон, сверкающий черным лаком и латунью. Он двигался по новой, гладкой дороге почти бесшумно, приводимый в движение мощным, но тихим электромотором.
Братья, двадцатидвухлетний Николай, офицер-семеновец, и девятнадцатилетний Петр, студент-юрист, с плохо скрываемым скепсисом осматривали окрестности. Они знали, что я скупил здесь землю. Знали, что я что-то строю. Но в их представлении это была, вероятно, какая-то мастерская, причуда избалованного младшего брата, на которую отец смотрел сквозь пальцы.
— Куда мы так долго едем, Саша? — нетерпеливо спросил Николай, привыкший к столичной брусчатке, а не к этой идеально ровной, черной ленте дороги. — Кругом только лес да болота. Не заблудился ли твой шофер?
Я сидел за рулем сам.
— Мы почти приехали, — спокойно ответил я.
Отец молчал, но я чувствовал его напряженное внимание. Он доверял мне больше, чем братья, особенно после того, как мои скромные «опыты» с электричеством и химией принесли семье несколько весьма прибыльных патентов. Но даже он не был готов к тому, что его ждало.
Машина вынырнула из-за лесного массива, и перед нами открылась панорама.
В автомобиле воцарилась тишина. Гулкая, звенящая тишина абсолютного потрясения.
Перед ними, там, где по всем картам и воспоминаниям должны были быть лишь топи и развалины старой мануфактуры, раскинулся город. Не деревня, не поселок — а именно город. С широкими, прямыми улицами. С ровными рядами шестиэтажных кирпичных домов. С гигантскими корпусами заводов, над которыми возвышались трубы, из которых, впрочем, шел лишь легкий, почти прозрачный дымок. И все это залито ровным светом электрических фонарей, которые горели даже днем, придавая картине сюрреалистический оттенок.
— Это… что? — первым обрел дар речи Петр. Его лицо было бледным, глаза широко раскрыты. — Это декорации? Чьи это заводы? Французские? Немецкие?
— Это мои заводы, — ответил я, сворачивая на главную улицу. — И город мой. Добро пожаловать в Орлов-град.
Николай, боевой офицер, видевший маневры целых дивизий, просто открыл и закрыл рот. Он смотрел на аккуратно одетых людей на тротуарах, на проехавший мимо грузовик, груженый мешками с мукой, на детей, играющих в чистом, зеленом сквере. В его мире такого не существовало. Это было похоже на утопические картинки из заграничных журналов, но только здесь, наяву, в десяти верстах от грязных окраин Петербурга.
Отец медленно повернулся ко мне. Его лицо было непроницаемо, но в глубине глаз я увидел бурю. Это была смесь шока, неверия и… стремительного, холодного расчета. Он смотрел не на дома. Он смотрел на трубы, на масштаб производства, на инфраструктуру. Он оценивал.
— Александр, — его голос был хриплым. — Объясни.
— Лучше покажу, — я остановил автомобиль у ворот главного заводского комплекса. — Экскурсия для семьи.
Мы вышли из машины. Нас тут же окружили несколько крепких мужчин в форме моей Службы Порядка. Они не приближались,
