Последний Герой. Том 9 (СИ) - Дамиров Рафаэль

— Так меня же искать будут, — взвыл Андрей. — Все видели, меня менты повязали, тебе сдали. Молодой этот… который меня нашел, Яровой, кажется… ага… так он подтвердит, он скажет, что меня поймал и тебе сдал. Как ты меня убьёшь?

Черноусов ухмыльнулся, злорадно и холодно.

— Подумай своей башкой, — сказал он. — Я же запросто могу сказать, что снова ты убежал. И всё, я тебя больше не видел.

В салоне на секунду повисла тишина, только похрипывал замученный мотор.

— Э-э-э, подожди, — заблеял Андрей. — Я это, я погорячился, я не собирался тебя сдавать никому, да и кто мне поверит? Ты начальник полиции, уважаемый человек, майор — а я кто? А я никто.

— Вот именно, Андрюшенька, — зло проговорил майор, — ты никто, ты грязь, которая налипла жирным куском на мой ботинок. И не даёшь ходить по-чистому, не даёшь нормально жить. Всё, хватит, надоело.

Машина уже выезжала за город, в сторону леса. Листья давно опали. Серые голые деревья смотрелись зловеще. Ветки без листьев Андрею казались огромными когтями, что так и целились, чтобы впиться в него, желали его кровушки.

— Не надо… — пролепетал наркоман.

— Я тебя не убью, — сказал тихо майор, — если ты напишешь расписку, что будешь соблюдать все правила. Мои правила.

— Какие правила? Какую ещё расписку? — испуганно пролепетал Андрей.

— На, пиши, — Черноусов порыскал одной рукой в бардачке, вытащил небольшой блокнот и шариковую ручку прямо на ходу, не останавливаясь. — Вырви листочек, напиши: я, такой-то такой-то, обязуюсь соблюдать правила.

— Вадик, что за бред? — спросил Андрей, голос у него дрожал, будто на эти слова уходили последние силы тщедушного тела. — Ты будешь верить какой-то бумажке?

— Знаешь, — перебил его майор, — мне так будет спокойнее. У меня такой бзик, да, Андрюшенька. Пиши.

— Да, да, я напишу, — промямлил Андрей. — А что писать? Остановись. Я не могу так, на ходу. Бумагу порву.

— Пиши на ходу, сука, — уже орал Черноусов, сжимая руль.

Наркоман вырвал листок, схватился за ручку и на мгновение замер. В глазах был страх.

Он быстро написал три слова. Одну строчку. Следом три восклицательных знака. Подчеркнул всё это тремя чертами подряд.

— Написал? — спросил Черноусов, оглядываясь на родственника.

Андрей испуганно спрятал записку в нагрудный карман куртки.

— Показывай, что написал! — приказал Черноусов. — Ну!.. Или тебе крышка!

— Нет, ты не сделаешь это! — внезапно заорал Андрей, резко вцепился в руль «Волги» и крутанул его на себя.

— Ты что творишь, дебил! — закричал Черноусов, пытаясь удержать руль, но машину резко повело.

Она взвизгнула, рев мотора и визг шин слились в один громкий звук, который резал по ушам и не давал думать. «Волгу» кинуло в сторону, она чуть не перевернулась. Майор в последний момент вдавил тормоз. Скрип, визг — машина съехала на обочину и угодила в кювет.

Бам! Черноусов ударился головой о руль, в глазах потемнело.

— Ах, ты сука, — шипел он, пытаясь проморгаться.

Кровь бежала по лицу, заливала глаза. Бровь была рассечена. Он тер рукой лицо, шарил по пассажирскому сиденью, пытался схватить ублюдка, который чуть не угробил их, но рука провалилась в пустоту. Подёргал за ручку — толку нет. Водительская дверь уперлась в куст и не давала выйти.

«Сбежал», — мелькнуло в голове. — «Сбежал гаденыш».

Он проскользнул по сиденьям и вылез через пассажирскую дверь. Кровь снова застилала глаза, он проморгался, вытерся рукавом и огляделся. Впереди серый лес. Ни следа, ни шороха. Наркоман исчез.

— Вот гад, — выдавил Черноусов сквозь зубы.

Во рту был привкус металла.

— Черт, черт, как же я так лоханулся-то, — пробормотал он. — Что я скажу Вике? А и бес с ним! Скажу правду. Вез, а он сбежал. Чуть меня не угробил и машину заодно. С-сука!

Вадим обошёл «Волгу» и с удовлетворением выдохнул. Целая, только бок поцарапан кустами. Надо чем-нибудь дернуть её, найти буксир, подумал он.

Он сел снова за руль, завёл мотор и попытался выехать самостоятельно. Колёса буксовали, вырывали дерн, грязь летела клочьями, камни сыпались из-под задних колёс. Чем больше он давил на газ, тем глубже садилась машина. Эх, на буксир придется все-таки брать.

Достал телефон, хотел позвонить, но задумался, помедлив, и убрал его в карман. Вышел из машины и открыл багажник. Там лежал комплект камуфляжа на случай рыбалки или охоты, он всегда возил его с собой, бывало, после работы выезжал на шашлычок на берег. Майор переоделся, вместо форменных ботинок натянул утеплённые берцы из багажника. Взял ещё охотничий нож, большой, острый, как бритва. Нож был самодельный, когда-то отобранный у одного из жуликов. Официально изъятие не проводили, а клинок приглянулся Вадиму. Был в нём тусклый хищный блеск стали. Он одним движением перерубал ветку толщиной в палец.

«Добрый нож», — подумал майор и повесил его на пояс.

Замкнул «Волгу», погладил по капоту и прошептал, будто обещая живому человеку: «Ничего, потерпи, я за тобой вернусь». Почему-то был уверен, что Андрей не пойдёт в город, где его будут ловить. Скорее, потопает в лес. А в лесу Вадим ориентировался лучше многих местных.

«Сука», — выдохнул он, — «Я тебя найду».

И двинулся в сторону чащи, растворяясь в ельнике.

Андрей бежал, мчась куда глаза глядят. Он задыхался, падал, вставал. Ноги слабели, лёгкие будто готовы были выпрыгнуть — кашель душил, не давая дышать.

— Господи… — прошептал он, — если я выживу, я завяжу. Точно завяжу. Обещаю.

Только сейчас, когда смерть дышала в спину, он вдруг понял, как хочет жить. Как тянется к жизни и не хочет умирать.

А раньше, когда он убивал своё тело и мозг дозой за дозой, об этом не думалось. Тогда всё казалось лёгким и жизнь казалась еще долгой. Долгая, бесконечная, похожая на жизнь, но без самой жизни внутри.

Теперь же, когда ноги отказывали, мышцы горели, а дыхание рвалось наружу, он понял, насколько страшно умирать. Он упал на холодную землю, едва не проваливаясь в беспамятство.

«Только не спать, только не останавливаться», — мелькало в голове.

Он встал, пошатываясь, с трудом осмотрелся, нашёл палку, опёрся на неё и пошёл. Шёл, шатаясь, прямо, не разбирая дороги. Да и дороги тут никакой не было. Только тропка, да и та — звериная.

Куда шёл — не знал. Сколько прошёл — не понимал. Потерял счёт времени. Казалось, прошла целая вечность.

Начинало вечереть. Сумерки опускались на лес. Длинные тени от деревьев ложились на тропу, как чёрные руки, будто пытались схватить его за ноги, задержать.

И вдруг он увидел дом. Скорее — избушку, перекошенную, вросшую в землю.

Он не знал, что это тот самый дом, где убили участкового Васильченко и нашли расчленённые тела еще двух жертв.

Андрей при виде этого странного строения обрадовался, на лице даже расцвела диковатая улыбка. Здесь можно попросить помощи, переждать, отдохнуть, подумать, что делать дальше.

Но уже в следующий миг он понял, что дом нежилой. Маленькие окна, больше похожие на бойницы, смотрели на него чёрной пустотой.

Он вздрогнул. Вдруг показалось, что сам дом смотрит на него. И вдруг Андрей вспомнил — этот дом он уже видел. Тот самый, про который в детстве рассказывали, будто там жила ведьма или колдунья.

Когда он был пацаном, они с ребятами обходили его стороной, никто не решался подойти ближе. Все боялись.

И вот теперь он взрослый — и снова оказался перед этим домом. А тот стоит, никуда не делся — будто призрак из прошлого. Из прошлого, когда он был счастлив. До того, как всё пошло под откос. До того, как он встретил её. До того, как она показала ему «счастье». Никакое это было не счастье, краткий кайф с кошмарной расплатой.

Всё изменилось. Андрей, которого по имени звали только Вика и Вадим, вдруг почувствовал себя стариком. Но повернуть назад уже не смог. Или не захотел.

А ведь всё время без неё, после её смерти, ему казалось, что всё равно — плевать на жизнь, на здоровье. До этого самого момента.