Шайтан Иван 7 - Эдуард Тен

— Присаживайтесь, Дмитрий Борисович, — Николай указал на кресло. — Что же так встревожило вас?

Граф опустился на самый край кресла, выпрямив спину в тщетной попытке скрыть волнение. Его пальцы нервно сжали портфель из потертой кожи.

— Ваше величество, с момента моего назначения в Коллегию иностранных дел я, с подчиненными, предпринял детальнейший аудит всех документов моего ведомства. К моему глубочайшему прискорбию, дела не просто запущены до крайности, обнаружены факты, заставляющие подозревать умышленное вредительство.

Он сделал паузу, собираясь с мыслями, и его взгляд стал тверже.

— Наше влияние в Турции, Персии и Афганистане, не говоря уже о среднеазиатских ханствах, низведено до молчаливого, ничего не значащего присутствия. Эти страны ныне целиком во власти британского влияния, их политику диктует Лондон. Позвольте привести пример, который не дает мне покоя. Смерть поручика Полонского. Блестящий офицер, знаток Востока, полиглот. Это он подготовил и провел переговоры о мирном договоре с эмиром Мухамад-шахом. И что же? Его находят мёртвым с нелепой покаянной запиской в руке. Преступное наше бездействие и равнодушие в Петербурге! Ваше величество, не находите ли вы сходства с делом главного финансиста Кавказского корпуса? Та же глупая, необъяснимая смерть, та же покаянная записка… А на фоне этого — какая-то мышиная возня в министерстве, невнятная, робкая политика, граничащая с раболепием перед Лондоном, Веной!

Николай поморщился, отводя взгляд. В памяти всплыли туманные доклады, на которые тогда не хватило времени. Теперь они обретали зловещую четкость. Ему вспомнился доклад Нессельроде, что Афганистан не столь значимая страна на которую стоит обращать внимание и тем более заключение договора с Мухамад шахом накладывает на Россию ненужное бремя. Британия в ответ на попытку Мухамад шаха вести независимую политику свергла его и ввела двадцати тысячный корпус. В итоге Российская империя буквально была выкинута из данного региона. Россия практически перестала участвовать в политической жизни Персии и Турции оставаясь просто врагом.

— Ваше величество, я не смею призывать вас обратить исключительное внимание на Восточный вопрос, — продолжил Васильев, тщательно подбирая слова, — но речь идет о южных рубежах империи. Они по-прежнему беззащитны перед грабительскими набегами, а наша политика выглядит нерешительной. Позвольте доложить… После бесед с полковником Ивановым-Васильевым, чьи идеи разделяю, я позволил себе собрать его взгляды в единую систему. Изложил их в виде записок, добавив и свои соображения. Там многое — общее видение, но есть и конкретные, практические предложения, требующие, на мой взгляд, немедленного осмысления.

Он умолк, переводя взгляд на Бенкендорфа.— Все бумаги я передал Александру Христофоровичу.

Император вопросительно взглянул на шефа жандармов. Тот ответил почти незаметным кивком.

— Благодарю вас, Дмитрий Борисович, — ровным, чуть усталым голосом произнес государь. — Ваше рвение и преданность интересам империи не останутся без внимания. Мы изучим ваши записки и обсудим их всесторонне. Не исключено, что ваше участие еще потребуется.

— Я всегда к вашим услугам, ваше величество. — Граф склонился в низком, почтительном поклоне и бесшумно вышел, оставив за собой тяжёлую, наполненную раздумьями тишину.

Николай I медленно прошелся по кабинету, остановился у своего письменного стола и оперся на него руками.— Ну что, Александр Христофорович? Ваше мнение? О записках графа.

Бенкендорф, привыкший обдумывать ответы, сделал паузу. Его лицо, обычно непроницаемое, выдавало глубокую сосредоточенность.— Я ознакомился с ними, ваше величество. Даже при беглом прочтении мысли полковника представляются чрезвычайно верными и… своевременными. В особенности его предложения о создании стройной системы разведки и контрразведки. То, о чем он писал, давно назрело. Англичане, к слову, уже давно преуспели в этом. Их разведывательная служба централизована и действует под единым началом, что и приносит свои плоды.

Он замолчал, вглядываясь в лицо императора, будто пытаясь угадать его реакцию на следующую, мысль.— Главный вопрос, ваше величество, не в «что», а в «кто». Кто возглавит такое дело? Кому можно вручить столь тонкий и могущественный инструмент? Требуется человек с безупречной репутацией, железной волей и абсолютной преданностью. Такого кандидата… я пока не вижу.

Император, откинувшись в кресле, разметил на столе лежавшие перед ним бумаги. Его пальцы медленно постукивали по полированной древесине.

— Итак, выходит, что план у нас есть, но нет понимания, в чьи руки отдать его исполнение. Что ж, пока остановимся на соломоновом решении. Александр Христофорович, — взгляд государя обратился к Бенкендорфу, — прошу вас детально обдумать структуру новой организации. Представьте мне расчёт предполагаемых затрат, в общих чертах, без погружения в мелочи. Не будем забегать вперёд. Меня куда более тревожит крестьянский вопрос. Что там?

Бенкендорф, собранный и подтянутый, чуть склонил голову.— Указ об обязанных крестьянах дорабатывается согласно вашим правкам, ваше величество. Ожидаем его готовности в течение двух недель.

— А как подвигается дело с железной дорогой? — поинтересовался император, пристально глядя на собеседника.

— Межведомственный комитет, учреждённый вашим указом, уже приступил к определению маршрута. Ведомство путей сообщения сформировало рабочие бригады. Они начали с подготовки вокзальной площади и закладки фундамента самого здания вокзала.

Император коротко кивнул, давая понять, что аудиенция окончена. Бенкендорф отвесил почтительный поклон и вышел из кабинета.

В своём кабинете, шеф жандармов, принял своего заместителя, генерала Дубельта.

— Ваше высокопревосходительство, — начал Дубельт, входя в кабинет с папкой под мышкой, — от полковника Лиховцева поступило прошение об отставке. Состояние здоровья более не позволяет ему нести службу.

Бенкендорф молча кивнул, всем видом показывая, что ожидает продолжения.

— На его пост в Третью экспедицию я предлагаю назначить полковника Лукьянова, — продолжил Дубельт. — Он давно работает в экспедиции, человек проверенный и осведомлённый обо всех тонкостях дела.

Бенкендорф задумался на мгновение, его взгляд был устремлён на Дубельта.— Согласен. Решение здравое, Леонтий Васильевич. А с записками графа Васильева вы ознакомились?

— Так точно, Александр Христофорович.

— И каково ваше мнение? — спросил Бенкендорф сухо, но с лёгким намёком на интерес.

— Если рассматривать их в целом, не вдаваясь в частность, то считаю предложения полковника Иванова более чем своевременными, — твёрдо ответил Дубельт. — После его беседы с генералом Леднёвым стала особенно очевидна вся громоздкость и медлительность нашей системы: межведомственная разобщённость, несогласованность, порой — прямое противостояние. Создание единого центра, наделённого широкими полномочиями, могло бы разом разрешить множество этих проблем и не стыковок.

— Вы думаете, что подобная организация действительно сможет разрешить все неувязки?

— Без сомнений, Александр Христофорович. Организация не будет подменять собой какое-либо из ведомств, а собирая