Шайтан Иван 7 - Эдуард Тен

— Начальник штаба и оружейники, неделю вам на формирование батареи из четырёх стволов, запас бомб по пятьдесят штук, больше лучше. Уделить внимание к подбору наводчиков, командиров расчёта бомбомёта, всего три человека. Продумать снаряжение в походе. Транспортировка на фурах и лошадях. Что у вас прапорщик? — Спросил я у мнущегося Сомова.

— Как приказывали господин полковник, клятва воспитанника. — протянул он исписанный лист. Внимательно прочитал написанное. Всё упомянуто, коротко и ясно.

— Молодец прапорщик, оформить красиво и готовь кандидатов к присяге. Как только оденете, обучите передвижению в строю и построения, принимайте клятву. Андрей Владимирович, проследите и организуйте. Если меня не будет, примите клятву вы.

— Слушаюсь, — вздохнул князь.

— Ты куда собрался, Пётр? — спросил князь когда мы остались одни.

— Поеду к Хайбуле. Дело намечается, важное.

— Не скажешь о чём?

— Чеченцы аккинцы с предгорий. Будем встречаться и слушать чего хотят.

— Возьми ещё двоих. У Веселова шалят горцы. Мало ли что. — проявил заботу Андрей.

— Веселов всё равно отрядит из своих. Так что управимся. Андрей, бомбомётчики, самое важное сейчас.

— Понял, командир, сделаем.

***

— Ты чего грустный такой, Костя? — спросил Андрейка. — О Марьяне думаешь?

— Ну почему о ней…., хотя о ней. Не выходит, не думать. — смутился Костя

— Так чего мучиться. Знаком ведь. Пришёл, пригласил погулять, спросил у неё, что надо и все дела.

— Чего спросил? — не понял Костя.

— Ну чего обычно спрашивают. Костя, ты как будто в первый раз девку обхаживаешь.

— Дело в том, что я не знаю, как это происходит у вас. — рассердился Константин. — Полно об этом.

— Ну, нет, так нет. Кстати, у Марьяны день Ангела. Точно не помню, но кажется после завтра. Чем не повод навестить?

— Надо наверно подарок какой-то? — воспрял Костя. — А что девушкам дарят?

— Колечко, серьги или украшение какое, ткань наверное. Давай завтра на Базар махнём. Деньга то, есть?

— Деньги есть Андрей, только что брать в подарок не знаю.

— Да нет, Андрей, не пойдёт так. Ежели такое девушке дарить, то на сватовство смахивает. — остановился Андрей. — Вот, что я тебе скажу Костя, определись по началу, чего ты хочешь? Если по-серьёзному, это одно, если так, побаловаться, тут я тебе не товарищ. Сам решай. А лучше выкинь её из головы. Не ровня вы друг дружке. Так спокойней для всех будет. Отпросись у командира и в Пятигорск мотанись.

— Наверное ты прав, Андрей. Так лучше для всех будет — решительно заявил Костя.

А в казарме их ждал неприятный сюрприз. Посреди прохода стояли Байсар с наливающимся фингалом под глазом и Степан, с разбитыми губами и носом. Остальные воспитанники сбились в испуганную кучу, молчаливо уставившись на вошедших Андрея и Костю. В наступившей гробовой тишине хорошо был слышен каждый шаг.

В этот момент в дверь вошёл Руслан.— Так, — обвёл он взглядом воспитанников, — а я к повару заглядывал. Дядька Захар только что из печи целую гору лепёшек вынул, с мёдом собрался вас угощать.

Ужас на лицах подростков достиг вселенских масштабов. Перспектива остаться без тёплых, хрустящих лепёшек и душистого мёда, была страшнее любого наказания. Она буквально парализовала их волю.

— Что будем делать, господин прапорщик? — тихо спросил Руслан.

— Драка между своими — серьёзнейшая провинность, — с суровой важностью изрёк Костя. — По уставу положено строгое наказание. В первый раз можем обойтись без доклада господину полковнику, но наказать провинившихся обязаны. Тем более, виновные — старшие десятков.

— Мы ведь не все дрались? — робко прозвучал чей-то голос из плотно сбившейся группы.

— Забыли главную заповедь? — холодно и строго перебил его Андрей Сомов. — Один за всех, и все за одного. Ваши десятки наказаны. Лишаетесь дополнительного питания. Остальным, построиться в колонну по двое и следовать в столовую. Руслан, веди.

Степан и Байсар, потупившись, виновато опустили головы. Они молча сносили на себе полные тоски и упрёка взгляды товарищей, которые, старались не смотреть на тех, кто строился и покидал казарму.

Позже, Захар, узнав о наказании, сделал вид, что не замечает, как самые шустрые воспитанники проворно прятали за пазуху тёплые, завёрнутые в тряпицу лепёшки, чтобы отнести своим пострадавшим товарищам.— Пластуны своих не бросают. — С одобрением подумал старый казак.

Глава 7

Подполковник Бекасов лично провёл смотр наряда, заступающего на суточный караул. В охране государя стояли его люди. В идеально сидящих тёмно-синих однобортных мундирах, с чёрными ремнями, на которых справа в кобуре покоился пяти зарядный пистолет, а слева, короткий кинжал.

Прошло чуть больше месяца с тех пор, как отряд ближней охраны императора разместился в Зимнем дворце. Постепенно государь начал привыкать к их постоянному, почти незримому присутствию. Казаки, собственного конвоя, поначалу скептически морщившиеся, теперь молча смирились. Эти немногословные стражи с цепким, всё подмечающим взглядом, всегда находились рядом с императором, двигаясь особым образом — неотступно, но никогда не мешая его величеству. Осознав, что никто не способен обеспечить охрану так же эффективно, казаки конвоя, ворча и бурча, приняли новую реальность.

Придворные чиновники и приближённые, привыкшие свободно подходить к государю, теперь натыкались на непреодолимую преграду. Без личного разрешения императора никто не мог приблизиться к нему ближе чем на пять шагов. Естественно, это правило не распространялось на членов императорской семьи.

Охрана сопровождала государя повсюду. Даже во время его прогулок по улице рядом неотлучно находились четверо охранников. Император стал воспринимать их как нечто само собой разумеющееся и начал чувствовать уверенность в том, что под их защитой он ограждён от многих внезапных угроз и неприятностей.

Николай I стоял у окна, вглядываясь в хмурое петербургское утро, когда доложили о прибытии генерала Бенкендорфа. Император обернулся, кивком разрешив войти. Они обсудили неотложные дела кратко и по делу, оба ценили взаимную эффективность. Когда аудиенция подошла к концу, государь остановил шефа жандармов жестом.

— Александр Христофорович, останьтесь. Граф Васильев просил аудиенции, и я желаю, чтобы вы присутствовали при этом разговоре.

— Слушаюсь, ваше величество, — отчеканил Бенкендорф, занимая позицию в стороне, с бесстрастным видом истинного хранителя империи.

Ровно в назначенный час дверь кабинета отворилась, впуская графа Дмитрия Борисовича Васильева. Он вошел стремительно, но, увидев императора, сдержал порыв, отдав глубокий, почтительный поклон.

— Здравствуйте, ваше величество. Благодарю за