Шайтан Иван 7 - Эдуард Тен
— И опять ты прав, Андрей. Хайбула уверен, что бить будут во многих местах одновременно, чтобы растащить наши силы. Сейчас начало июня. Месяца полтора, два, у нас есть, хотя полностью уверенными быть нельзя.
— Слушай, командир, в штабе линии наверное должны знать больше чем мы?
— Всё верно, должны, но не значит, что знают. Затевать что-то крупномасштабное они не могут. Сил не хватает, да и выучка у войск на низком уровне. Мазуров всё понимает и правильно оценивает ситуацию. Он не хочет рисковать лишний раз. — Размышляю вслух.
— Тоже верно. Что тогда делать будем?
— Думать, Андрей, ещё раз думать, ваше сиятельство. — После недолгого раздумья сказал я. — Давай отталкиваться от твоего плана. Ты предлагаешь нанести упреждающий удар. Одно дело, выдвинуться к селениям Хайбулы. Он нам лоялен, и мы можем быть уверены, что он в спину не ударит. Но если мы пойдём в сторону Чечни, оставив за спиной приграничные чеченские аулы… тут уж такой уверенности не будет.
Да, есть селения, принявшие российское подданство, но чем они дышат? Недовольство и озлобленность, вот что там сейчас присутствует. Бесчинства военной администрации, незаконные поборы, аманат… И, конечно, память о жёстких мерах усмирения генерала Ермолова, которого мы уважаем, но он для них — палач.
— Ты что на меня так смотришь, Андрей? — перебил я его немой вопрос. — Во многом именно его политика и стала причиной нынешних бунтов и неповиновения. Если уж следовать его методу до конца, так надо было выжигать силой оружия, выдавливать их с этих земель и заселять казаками, крестьянами. Начать-то он начал, но не довёл до логического конца. Как водится, остановились на полпути. Ни туда, ни сюда. В итоге — получили головную боль и чирей на заднице.
— Не совсем понимаю, командир, поясни? — растерянно спросил Андрей.
— Чего тут непонятного? — Я вздохнул с досадой. — Начали давить силой, сурово, а потом вдруг решили добром да уговорами. Вот горцы и задумались: им чего ждать? Не верят они нам. В таких условиях посеять смуту — пара пустяков, особенно среди этих горных орлов. Они тебе не наши крестьяне, которые всё молча стерпят. Равнинная Чечня соседствующая с нашей линией это житница зерновых для многих в этой области. Местные чеченцы не склоны к разбою и менее воинственные по сравнению с горными сородичами. Если получится договориться миром с теми чеченцами, кто проживает на границе с Дагестаном, показать остальным, что Россия держит слово и поможет отбить нападения желающих пограбить их, это будет совсем другая история. А такой пример уже есть, Хайбула. Дальше объяснять, ваше сиятельство?
Андрей надолго задумался.
— К большому сожалению ты прав, Пётр. Придётся идти длинным путём… Послушай, командир, — вскинулся Андрей. — Так ты поэтому забрал аманат чеченце аккинцев и аварцев?
— Всегда восхищался вашим умом и прозорливостью, ваше сиятельство. — усмехнулся я.
Не стал говорить ему о совершенно случайной встрече с аманатом в Синявино. Пусть лучше думает, что я такой умный и дальновидный стратег.
— Ты, что издеваешься, командир? — нахмурился Андрей.
— Самую малость. Ты не задумывался, Андрей, почему я полковник, а ты есаул?
— Издеваешься…. — вздохнул князь.
***
Апрель 1842 года. За месяц до отъезда полковника Иванова-Васильева из Петербурга.
После долгих и тяжких раздумий граф Васильев решился просить аудиенции у генерала Бенкендорфа. Результатом сего свидания стало приглашение на закрытую беседу с самим императором, в присутствии шефа жандармов.
— Добрый вечер, ваше императорское величество, — почтительно склонился в придворном поклоне Васильев.
— Здравствуйте, граф. Присаживайтесь. Я слушаю вас, Дмитрий Борисович, — молвил государь, указывая на кресло.
— Ваше величество, не смею утомлять ваше внимание мелкими подробностями нашей работы в Иностранной коллегии по восточному вопросу. Осмелюсь сказать лишь, что граф Нессельроде проявляет недопустимую близорукость и поразительное легкомыслие в оценке кавказских дел.
Император нахмурился, но кивком разрешил продолжать.
— Позвольте изложить вам соображения и планы полковника графа Иванова-Васильева, кои он намерен привести в действие по прибытии к месту службы. Решился доложить о сем, ибо усматриваю в них существенную пользу для Отечества.
Подписание мирного договора с аварским ханом Хайбулой есть не просто успех, но важнейшая предпосылка к усилению нашего влияния. Сие событие уже побуждает иные туземные общества последовать сему примеру. Однако деятельность полковника наталкивается на непреодолимые препоны: отсутствие достаточных полномочий, необходимость испрашивать согласие у каждого начальника и чиновника, кои, как вам известно, пекутся более о собственной корысти, нежели о государственном интересе. Сие не только становится для него каменной стеной, но подчас и прямой угрозой для жизни.
Между тем, его стремление привести горские народы к мирному сожительству с нашим населением уже имеет зримые плоды — в лице мирного соседства с князем Баташевым. Создание общей с казачеством торговой зоны втягивает в сферу русского влияния не только ближние, но и дальние селения. Спорные вопросы решаются миром, ибо война ныне невыгодна никому, кроме разбойников. Даже совместное отбитие набегов дополнительно скрепляет сие взаимодействие.
Как итог: на линии соприкосновения с землями князя Баташева практически прекратились враждебные действия, а на землях хана Хайбулы — резко пошли на убыль. Торговля оживилась, благосостояние населения, пусть и медленно, но растёт, что обеспечивает стабильное пополнение казны податями. Правда, здесь требуется усилить контроль за законностью налогообложения принявших подданство туземцев, дабы пресечь грубейшие злоупотребления чиновников военной администрации, кои зачастую и являются причиной волнений и бунтов.
Ныне, после наведения относительного порядка в Кавказском корпусе и в округе в целом, открывается редкая возможность утвердить в сём крае прочный и долговременный мир на выгодных для России условиях. — граф Васильев замолчал, переводя дыхание.
— Дмитрий Борисович, а почему полковник сам не изложил мне свои мысли и планы?
— Ваше величество, вы прекрасное знаете полковника. Его ответ на такой же вопрос с моей стороны был прост: Скажи что ты верблюд, тебе добавят груза, а питаться продолжишь колючками. Бороться с чиновниками хлестая их ремнем по заднице, дело пустое. Я не собираюсь биться с каждым чиновником доказывая, что он вор. Если я плюну на них, они утрутся, а если они вместе плюнут на меня, я утону. Ну и как прикажете разговаривать с ним. У меня просто не нашлось аргументов против него.
— Ни чего сказать не могу, за словом в карман не полезет. — Улыбнулся император. — Я услышал вас, Дмитрий Борисович. Я обязательно обдумаю данный
