Стать тенью для зла (СИ) - Силаев Денис

-Наблюдаю вспышки лампы Ратьера! - в какой раз за эту ночь, рефлекторно доложил он. На мостике вскинулись, сверяясь с шифрами. Видимо, прочитанное их полностью удовлетворило, так как «Страшный» снова вильнул, и пошел на соединение к отряду, намереваясь пристроится в конец строя. Свои? Ну и славненько, пожалуй, можно расслабить булки, прислонившись ими к кранцу первых выстрелов и взять в руки ветошку. Я мол, вот только на секунду, замок орудия протереть от утренней росы...

Небо на востоке начало сереть, и, наконец, разглядев с мостика идущие впереди миноносцы, курс окончательно уточнили. «Страшный» еще раз повел носом, и немного сбавил ход. Мичмана с мостика отпустили, механик, судя по всему, тоже отправился спать. Утренняя дрема, как известно, самая желанная...

Но подремать никому не удалось. Недоуменный возглас с мостика заставил всех обратить внимание на происходящее впереди. Колонна отряда резко повернула в сторону моря. И это бы полбеды, ну решил командир отряда взять мористее, или может заметил чего, но спустя пару минут, идущие концевыми...два минных крейсера, вместо поворота налево, повернули направо. Собственно, все сразу стало понятно, таких минных крейсеров у нас не было.

Разнесшиеся над водой звуки выстрелов, и вода, вставшая вертикально сразу несколькими столбами у борта миноносца, было полной закономерностью.

-Японцы! - вопль с мостика сообщил всем то, что и так было понятно. Не стало неожиданностью и требование в машину дать полных ход. Трясущимися руками Васильев рванул из ящика первый патрон, и расстопорив ствол, бодро повернул орудие по ходу корабля. Сейчас его расчет подбежит, и начнем посылать косорылых в восемь рук... Но пострелять не получилось, «Страшный» дернулся право, поворачиваясь к противнику другим бортом.

«К берегу капитан прижимается, скоро наши батареи покажутся, авось прикроют. Все лучше, чем одни в море будем биться» - прикинул Васильев. Ну дай-то Бог» - и за неимением хоть как-то поучаствовать в бою, матрос зашептал слова молитвы.

С мостика рявкнула 75-миллиметровка, ей завторили два «Гочкинса», с левого борта и с кормы. Мат и заполошные крики постепенно начали стихать, уступая место тявканью орудий и смачным шлепкам вражеских снарядов об воду. Пару раз на левом борту что-то звякнуло, видимо попали, раздались оханье и чей-то деловой голос велел отнести кого-то в лазарет.

-А ну! - Малеев, нырнул в рубку, и видимо сам дал еще правее, миноносец вильнул и достаточно плотный вал от промахов, в эпицентре которого находился «Страшный», сместился к левому борту. Выждав с полминуты, Малеев так-же дал руля влево, и водные столбы начали, в большинстве своем, расти уже с правого борта.

-Костя, дуй сюда! Твое место здесь! - крикнул он наверх.

-А ведь нам все в жилу, Ермий Александрович — оптимистично крикнул с мостика Юрасовский. В отличии от помощника, он, видимо из соображений бравирования, разговаривал нарочито спокойно и рассудительно. - Смотри, миноносцы влево развернулись, а минные крейсера вправо. У них и так скорость поменьше, да еще, поди давления в котлах не полное. Дай-ка братец... - и Юрасовский сам приник к прицелу. - Получи — с пафосом воскликнул он, буквально за секунду до того, как на японском минном крейсере вспухло облачко попадания. Все-таки, свежеиспеченный капитан второго ранга никогда не упускал случая на проводимых стрельбах самому пару раз пальнуть, благо орудие стояло прямо на мостике миноносца. За всю свою выслугу лет, настрелял он, всяко больше, чем японские наводчики на не самом боевом отряде японского флота.

Видимо к счастью, но японские миноносцы, осознав, что свернули не туда, не стали пытаться лечь на один курс с крейсерами, а, наращивая давление в котлах, пошли на практически параллельных курсах, собираясь взять свое немного ближе к Порт-Артуру. Снаряды от них долетали, но с хорошим для русских разбросом. Только понадобятся ли их усилия? Попадания в «Страшный» со стороны минных крейсеров пошли все чаще, вот уже у кормового орудия выкосило половину прислуги, пара дырок появилась в трубах. Юрасовский, не имея другого занятия, меланхолично положил в цель уже третий снаряд.

Василий обернулся к берегу, надеясь увидеть поддерживающий огонь своих батарей. «Ну-же!» - взмолился он. Хрен там... Артиллеристы еще с прошлой истории со «Стерегущим» отбрехивались, что не могут разобрать, кто там в дальнем море свой а кто чужой. Вроде Макаров собирался приставить к каждой батарее наблюдателя, но успел-ли?

Внезапно глаз зацепился за какую-то искорку над сопками. Такое ощущение, что ее выбросило из трубы, потому как «черти» в машинном сейчас явно изо всех сил метали в топки уголек, не озадачиваясь правильной раскладкой угля по колосникам. Но что-то в мозгу Васильева четко отметило, что ее сейчас же сдуло бы за корму. А искорка висела в воздухе, выписывая какое-то подобие восьмерки. Более того, она из секунды в секунду разгоралась все ярче. Это было похоже... Это было похоже, как если бы что-то, видимое с борта миноносца как маленький огонек, стремительно приближалось к «Страшному» по витиеватой траектории. Еще миг — и он, превратившись в росчерк, чиркнул куда-то с глаз долой, проходя от оторопевшего Василия влево и наверх. На мостике в тот-же миг раздался грохот, уши заложило ударной волной.

Перед лицом Васильева полетели какие-то обломки, в одном из которых он явно опознал бескозырку. «Кажись, кранты Петрухе» - только и подумал оглушенный моряк, поминая земляка Серегина. Что-то ему в лицо заорал кондуктор Еремеев, но Васильев ничего не слышал. Старший орудия, тем временем, быстро взлетел по трапу на мостик, спрыгнул обратно, и начал что-то кричать в щель боевой рубки. Но что он кричал, Васильев совершенно не слышал, в ушах стоял какой-то гул.

-Что там? - спросил он у кондуктора. Самого себя тоже было плохо слышно, поэтому он повторил вопрос, проорав изо всех сил.

-Что-что, командира убило, тормоз тамбовский! — так-же проорал ему в лицо Еремеев. В этот момент опять хорошо приложило, разорвалось на первой трубе с левой стороны.

Потом кто-то, скорее всего тот-же кондуктор Еремеев, дернул его за шкирку, потащив на подбойный борт, и Васильев, в голову которого, порядок действий по замене выбывшего состава был вбит намертво, встал к левому Гочкинсу. Радуясь, что не ему приходится заламывать катающегося по палубе заряжающего, не ему довелось уносить остатки наводчика и относить в перевязочную, под которую срочно выделили кают-компанию, оторванную ногу кондуктора Скворцова, Васильев принялся работать. Шарахнул раз, шарахнул два, распознав свои всплески, принял поправку. Кондуктор что-то ему кричал, но Васильев все равно плохо слышал.

Постепенно боевая работа выдула все из головы, и он принялся упоенно ловить в прицел японский минный крейсер, шедший головным. Япошкам-то сложнее, где им свои всплески распознать, лупят в божий свет как в копеечку в десяток стволов. А он перевавакивается выстрелами только с кормовой, там, кажется, уже третий наводчик меняется. Видимо, попал, ага, и еще раз, так как всплески от снаряда не видны. Следующее попадание даже сумел рассмотреть, чиркнул косорылому по трубе. Но ничего, сейчас ниже возьмем. А потом что-то опять взорвалось на палубе у второй трубы, и тут-же бок и ногу чем-то обожгло...

31 марта 1904 года, Порт-Артур, внешний рейд, броненосный крейсер «Баян».

-На, сука, получи! Как тебе, Ямагата-сан? - за последние полчаса это было первое из осмысленного, что услышал Вильгельм Карлович в своей голове. До этого невидимая кун только меланхолично поддакивала, мол ага, поняла, сейчас, здесь, и прочее...

-Нет, русские явно отрывались — взахлеб продолжала она.- Еще минут пять, и хорошее попадание вызвало бы гораздо большее удивление, они уже начали выходить из под обстрела. А эта пушка у них стреляла очень хорошо. Согласна, больше ни одного выстрела без санкции. Но смотри, санкция мне понадобится очень скоро, они продолжают уходить. Наши... Я с трудом понимаю, стреляют ли они по русским или просто лупят в демонов, которые им привиделись...