Фаберже-1 - Алекс Хай
Сделка была более чем выгодной. Популярный блогер с миллионом подписчиков стоил больше любой рекламной кампании. А учитывая её положение в аристократических кругах, это открывало двери к самым состоятельным клиентам империи.
Правда, эффект будет лишь в том случае, если к этому моменту я очищу репутацию рода.
— Согласен, — кивнул я и пожал её руку.
Алла достала из сумочки элегантную визитку и протянула мне:
— Мои контакты. Телефон, мессенджер, электронная почта. Я почти всегда на связи.
Я в ответ дал свою — простую, без излишеств, с минимумом информации.
— Кстати, — Алла взглянула на часы на своём телефоне, — а у вас есть аккаунты в соцсетях? Мои подписчики любят знать, с кем я общаюсь.
— Боюсь, что нет, — признался я. — Я старомодный человек.
— Это срочно нужно исправить! — засмеялась она. — В наше время без социальных сетей никуда. Особенно если хочешь продавать что-то молодёжи.
— Учту на будущее.
Алла встала из-за столика и собрала свои многочисленные пакеты:
— Что ж, Александр Васильевич, жду от вас новостей через неделю. И помните — я очень требовательна к качеству.
— Не сомневаюсь, — улыбнулся я, поднимаясь и помогая ей с покупками. — До свидания, Алла Михайловна.
— До встречи!
Она грациозно удалилась в сторону стоянки такси, оставив после себя лёгкий аромат дорогих духов и ощущение, что жизнь становится интереснее.
* * *
Ушаков прибыл к нам домой точно в назначенное время в сопровождении пожилого мужчины в строгом костюме.
Оценщик из Департамента выглядел как типичный чиновник — аккуратный, педантичный и слегка утомлённый бесконечной работой с документами. Однако же имел восьмой ранг — только с таким допускали к изучению артефактов высшего порядка.
— Александр, знакомься, — сказал Денис, — это Игнатий Семёнович Волков, старший оценщик.
— Очень приятно, — я пожал жилистую руку. — Благодарю за то, что нашли время.
— Что вы, что вы, — отмахнулся Волков. — Денис Андреевич сказал, что дело срочное. К тому же изделия Петра Фаберже — это всегда интересно с профессиональной точки зрения.
Если бы он знал, что разговаривает с самим создателем…
— Боюсь, нам придётся провести оценку в не совсем стандартных условиях, — предупредил я. — Артефакт находится в комнате моей матери. Она тяжело больна, и яйцо помогает ей чувствовать себя лучше.
Волков нахмурился:
— Это несколько осложняет процедуру. Обычно мы изучаем артефакты в лабораторных условиях.
— Игнатий Семёнович, — вмешался Денис, — семья переживает трудные времена. Думаю, можно сделать исключение? Женщина пострадала от мёртвого камня.
Волков изменился в лице.
— Ох, бедняжка… Да уж, господа, обстоятельства действительно исключительные, — оценщик вздохнул. — Я постараюсь сделать всё быстро.
Я провёл их в материнскую спальню. Лидия Петровна дремала, и яйцо на прикроватной тумбочке мягко пульсировало, подпитывая её ослабленный организм. Даже во сне она выглядела намного лучше, чем вчера.
— Боже мой, — выдохнул Волков, увидев артефакт. — Это действительно работа самого Петра Фаберже! Видите эту огранку самоцветов? А переплетение металлов? Настоящее произведение искусства, таких больше не делают…
Он достал из чемоданчика набор инструментов — различные линзы, детекторы магической активности, измерительные приборы.
— Постараюсь работать как можно тише, — шёпотом пообещал он и принялся за дело.
Денис подошёл ко мне:
— Как твоя матушка? — спросил он вполголоса.
— Яйцо действительно помогает. Впервые за месяцы она спокойно спит.
— А что говорят лекари?
— То же, что и раньше. Без устранения причины болезни любые улучшения временны.
Ушаков сочувственно кивнул. Он понимал, что значит беспомощно наблюдать, как близкий человек медленно угасает.
Волков тем временем методично изучал каждый элемент артефакта. Его приборы тихо пищали и мигали, фиксируя показания магической активности.
— Удивительно, — бормотал он себе под нос. — Баланс стихий почти идеальный. А эта настройка на целебное воздействие… Как он это сделал? Это же высочайший уровень мастерства.
Я молчал, наблюдая, как специалист изучает моё творение. Забавно было видеть восхищение профессионала, но приятно — не скрою.
— Александр Васильевич, — обратился ко мне оценщик, — а артефакт не подвергался никаким изменениям во время пребывания в Швейцарии?
— Нет, — ответил я честно. — Швейцарцы хранили его как музейный экспонат. Никто не решился вмешиваться в работу мастера такого уровня.
— Правильно сделали, — кивнул Волков. — Любое вмешательство могло бы нарушить столь тонкую настройку.
Он ещё с полчаса изучал яйцо, делая записи и фотографируя каждый элемент с разных ракурсов. Наконец, оценщик убрал инструменты в чемоданчик.
— Всё, — сказал он тихо. — Больше беспокоить не буду.
Мы вышли из спальни. В коридоре Волков достал планшет и начал заполнять электронные формы.
— Какой вердикт? — спросил я.
— Артефакт высшего порядка, исключительной работы и музейной ценности, — ответил оценщик. — Магическая активность стабильная, угрозы не представляет. Более того, настроен на целебное воздействие, что только подтверждает благородные намерения создателя.
Я едва сдержал улыбку. Если бы Волков знал, на что действительно способно это яйцо в боевом режиме… Три трупа в цюрихском отеле — лучшее тому доказательство. Но сейчас артефакт был настроен на лечение, и детекторы видели именно это.
— Проблем с регистрацией не будет, — продолжал Волков. — Завтра подготовлю все документы. Артефакт получит соответствующий статус и будет занесён в реестр фамильных реликвий.
— Благодарю вас, — сказал я. — Очень признателен за оперативность.
— Денис Андреевич настоял, чтобы дело рассмотрели в первоочередном порядке, — Волков собрал документы. — Теперь понимаю, почему — это в прямом смысле вопрос жизни и смерти… К тому же, повторюсь, изделия Петра Фаберже всегда вызывают профессиональный интерес.
Оценщик попрощался и уехал в Департамент. Мы с Денисом остались одни.
— Ну что, — сказал мой друг, — теперь можем поговорить о том, что я накопал.
— Валяй.
— Только не здесь, — Денис оглянулся по сторонам. — Пройдёмся? Я не завтракал.
— Прекрасно. Заодно и пообедаем.
* * *
«Малоярославец» на Большой Морской был именно тем местом, где можно спокойно поговорить, не опасаясь чрезмерного внимания.
Заведение не блистало роскошью — простые деревянные столы, незамысловатая мебель, никаких претензий на аристократичность. Зато здесь подавали отличную стерляжью уху и знаменитые кулебяки, а цены не кусались.
Мы с Денисом выбрали
