Империя Машин: Пограничье - Кирилл Кянганен

– И чем все это закончилось?

– Прах к праху… Я поплатился за ошибки, и только. У меня нет времени объяснять.

Внезапно повязка сползла с плеча Хмелева, обнажая черную метку, покрытую мазью.

– Этого здесь не было! – вскричал Неизвестный, шарахаясь от полковника, – Врача!

Вбежала ошарашенная медсестра. Она мигом сообразила в чем дело.

– Профессор Хмелев сам попросил наложить повязку с листьями Иса.

– Насколько мне известно, дерево Ис не вызывает гангрены и псевдоклейма. Примешивали что-то еще?

Хмелев шикнул на женщину, но она проигнорировала его замечание

– При мне растолок семена из того вон кувшина. Я и себе одно приберегла – сладкое. Дочке сгодится.

Неизвестный поднял расколотую ступку, принюхиваясь к остаткам порошка. «Знакомый запах. Неужели это…» – он переменился в лице, и забросил ступку в дальний угол.

– Прочь, прочь отсюда, все! Он заразен!

Надо было всех вывести из палаты и поговорить с Хмелевым по душам. «Они взяли первоочередный штамп, сделали его резистентным… устойчивым к антидоту… после чего направили….»

– Куда? – он затряс ученого, но, старший научный сотрудник и руководитель отдела химразработки был уже мертв.

Неизвестный опять не влиял на события. Цепочка разрывалась, нити связей – рушились, а он ничего не мог поделать. Именно это чувство безволия все чаще и чаще настигало Неизвестного в самый ответственный момент. Возможно, он требовал от себя большего, чем по силам человеку, но… К ноге прилипла надутая морским бризом газета. На обложке: «Неизвестный? Кто же он – таинственный незнакомец в плаще – зов южного ветра, или злой гений, желающий запустить вулкан и поджарить…». «Плюсом в копилку – на моих поисках наживается печатная фабрика». Он перелистнул страницу – от нового выпуска оставалась обложка, текст же обсуждал «новоявленного господина. Низушника, вызывающего гражданскую войну!». Любопытно: везде одна газета – «Маяк Севергарда». Даже когда император беднел от слухов, фабрики зарабатывали на них. Но, знал ли Барданор о том, что творится на Скалах? Или – то проделки Александра? Он давно не ощущал столь пристального внимания к своей персоне. Его вовлекали в опасную игру, и ставка в ней всегда одинакова – жизнь или смерть, господство или подчинение, свобода или рабство. Культура или мертвящая треском механизмов, цивилизация…

Громкие голоса. Он обернулся. «Снаружи». Выглянул в окно: рабочие лезли через проходную. Нельзя пускать их в помещение! Неизвестный накинул на мертвого одеяло и завалил проход в комнату. В конце коридора доносились стуки. «Они уже на лестнице». Он опоздал с перекрытием прохода. Вот, мелькнули пальцы, нащупывающие выключатель, и тусклые лампы озарили переход. «Гляди, вон стоит!», – высунулась голова. Рабочие влезли по перилам и подошли к Неизвестному.

– Чего напрягся? Свои! – они потормошили его, но Неизвестный отстранился, – Брось, Неизвестный! – упали ему на плечи ладони, – Декарт растолковал нам твои замыслы, и мы поняли – н-а-а-а-аш (мужики взяли его в тесные объятья). А раз так – по рукам и за работу!

– Как звать хоть?

– Говорю же, наш! – донеслослось позади.

– Шахтер я, и он, и он тоже – указал он на товарищей. Мы – шахтеры. Наши имена не имеют значения: каждая вылазка считай последняя. Как видишь, в чем-то мы похожи.

– Одна из этих вылазок может оказаться последней для всех нас. Наружу, живо!

– Ты чего?

– Так как мне представить тебя жене, дочери, сыну? Брату? Тезке?

Весь мальчишеский задор и твердолобость куда-то разом подевалась. По жиловатой щеке первого потекла скупая слеза. Его подтолкнули сзади гаечным ключом.

– Тише! У нас так подбадривают. Человек итак на краю пропасти вертится, а ты ему подсовываешь размышления.

– Я сожалею… – произнес рабочий, хмурясь, – не увез их раньше.

– Где сборы?

– Третий домик справа, у пристани. Мы там толкуем по делу, и ни минуты пролежней!

И так, не без помощи Декарта, Неизвестный познакомился со многими поселенцами, которые зареклись «умереть ради славного дела». После ряда бесед в пополнившейся «армии» возродился давний дух сплочённости, и это обнадёживало. Ведь накануне выборы. «Фронтовики и дезертиры, проститутки и юные девочки, попрошайки, нищие, отребья и благородные, воры и почетные граждане, предатели и герои – тысячи жизней висят на волоске. А все решит какой-то мандат», – подумал Неизвестный.

Его теперешнее промедление допустило осуществление «мечты Хмелева». Если морские вихри не потопят судно, пострадает в разы больше людей. Он вдумался в это слово «в разы» – звучит, словно статистическая отчетность, но ощущается куда страшнее. Он надеялся больше не попадаться в положение узника ситуации.

Когда обсуждение закончилось, Неизвестный вылез на свежий воздух. Жители постепенно расходились. Запрыгнув на парапет, он свесил ноги и вскрыл консеры. Он ждал заката, чтобы уйти незамеченным.

Покатые склоны гармошкой, отдаленные поселения, ухабистые дороги… Убежище располагалось у низовья реки, впадающей в океан. Разделяла их узкая береговая полоса, застроенная водяными мельницами, вырабатывающими электроэнергию. Само побережье было забито подъемными кранами и амбарами для хранения корабельного товара. Поодаль, у проселочной дороги, размещался армейский блокпост, контролирующий завоз товара и приток мигрантов. Сегодня он не подавал признаков жизни, но Неизвестный был уверен: солдаты залегли до первого сигнального огня. Если сопротивление допустит оплошность – штурма побережья не миновать. Им некуда отступать – поэтому их единственной надеждой были корабли, которые увезут с острова жен и детей. Для некоторых это было единственной причиной вступать в повстанческие ряды.

Запахло сладковатым дымом. По ступенькам подошел Декарт,

– Мои дела хороши, а твои? – он сбросил с горы, – позже обсудим. На острове Скал имеется общая проблемка – люди верят в то, чего нет.

– Башни с серебром! – догадался Неизвестный. Почему-то он напрочь забыл об этих историях.

– К нам наотрез отказались присоединяться бригады рабочих с южного берега. Среди прочих мигрантов идет молва о том, что это план по их выкуриванию. Присоединишься – и вздернут. А наша основная ударная сила – нижние Кольца, считают попытку восстания «проверкой на вшивость». Некоторые даже мешались, грозились вызвать солдат. Подумать только, будто кто-то пробирается к ним в голову и оценивает преданность родине. Они называют Родиной этот помойник, где сгниют же, не дожив до сороковника. От долбаного рака легких и отвала костей!». Неизвестный пропустил высказывание мимо ушей, ибо говорить очевидное – пустая трата времени. Декарт не был посвящен в предстоящие выборы, поэтому отвлекающий маневр с личным участием по вербовке и заработку союзников мог и сработать. «Хотя в Темплстере дела обстоят хуже, здесь еще находятся трезвые головы, там же – промывка коснулась всех. Потому держи, перерисовывай». «Карта с Маяками всего Севергарда!». Неизвестный недоверчиво оглядел линии: «Похоже… оригинал, – проговорил он, параллельно отмечая, как его выдало восхищение». «Именно, – самодовольно прибавил Декарт, – уж я не маячусь без работы».

Взяв с рук планшет, Неизвестный заметил общую особенность: маяки как бы пунктирной линией огибали границы Севергарда, постоянно контактируя с помощью тайных световых сообщений, шифруемых каждые два месяца. На обороте имелся текущий шифр и маркировки сигнальных огней, а так же письменное руководство.

При обнаружении неопознанного судна, они вызывали дирижабль, который осматривал область в океане. Неопознанный объект подвергался проверке. В случае успеха – судно подпускали к швартовке, если же корабль не отвечал или шифр различался – с острова наносили баллистический удар.

Декарт не знал, что Неизвестный выискивал бреши, чтобы не только покончить с диктатом Александра, но и незаметно проникнуть в Темплстер. Без «золотого» везунчика. Пока реализация задуманного вызывала вопросы, но детальная карта давала множество полезной информации. «Если поторопиться, успею и туда». Так он утвердился в первоначальном плане покорять Темплстер, а за ним столицу – Остермол.

Взять штурмом сам маяк практически не представлялось возможным. Мало того, что он имел дальнобойные орудия, так ещё и ввинчивался в воду как шуруп, если отдавали приказ о чрезвычайном положении. Помещения автоматически затоплялись, как и архивные базы, тем самым, делая полученные сведения непригодными к прочтению. Уцелевал только персонал изолированной капсулы, который имел доступ к «ключам», отпирающим затворы и тайникам. Ключи были действительны в течении двух месяцев с пересменки. Если же обнаруживались последовательные сбои в сети самих маяков, Центр Империи высылал группы зачистки.

– Долго