Левиафан - Хелен-Роуз Эндрюс
Я выглянул в окно. Если спрыгнуть вниз, есть риск вывихнуть лодыжку или даже сломать ногу, но, по крайней мере, остаться в живых. Но я не мог представить, каким образом заставить Мильтона сделать то же самое.
Или бросить его в горящем доме? Да, я знал, что смог бы сделать это. В моей душе так долго жила неприязнь к Мильтону, зародившаяся с первой нашей встречи. Мне ничего не стоило мысленно вернуться в прошлое и, ухватившись за привычное чувство, найти оправдание своему поступку. Да и вряд ли кому-нибудь пришло бы в голову винить меня. И, главное, если я погибну в пожаре, кто позаботится о бедняжке Эстер? Куда она пойдет и кому еще причинит страдания?
Дым начал заползать в комнату отдельными тонкими струйками, которые постепенно превратились в густой поток. Однако жара пока не чувствовалось. Скорее всего, второй этаж дома еще не был охвачен огнем.
Я распахнул окно и полной грудью вдохнул чистый ночной воздух. Я пил его большими глотками, как прохладную воду, не ощущая ничего, кроме желания спрыгнуть вниз. С каждым глотком оно росло и росло, пока не захватило меня целиком: я готов был выброситься из окна.
Обернувшись, я снова посмотрел на Мильтона — призрачная фигура, неподвижно сидящая на стуле, — мой наставник по-прежнему даже не догадывался, что за тьма сгущается вокруг нас. Я подошел к нему, сгреб в охапку и перекинул безжизненное тело через плечо: «Ну же, пойдем, ученый ублюдок, я не собираюсь погибать тут из-за тебя».
— Томас!
Я уронил Мильтона обратно на стул.
— Томас, вы здесь?! — Голос раздался из-за двери, в нем слышались страх и надежда.
Мэри!
— Мы здесь! — крикнул я, внезапно охваченный тревогой за ее безопасность и радостью, что Мэри оказалась в доме. — Какого черта ты вернулась?! Я же велел вам с Генри оставаться в церкви!
— Ключа нет! — не обращая внимания на мои проклятия, отозвалась Мэри.
— Где горит?
— На кухне. Но огонь расползается по нижнему этажу. Я не могу остановить его.
— Мы выберемся через окно! — закричал я. — Ты тоже уходи.
— Эстер с тобой? — Мэри осеклась, захлебываясь в надсадном кашле.
— Нет. Она заперла дверь и сбежала. Думаю, она же и дом подожгла. Мы тут вдвоем с Мильтоном. Уходи! — Я тоже зашелся в кашле.
Мысль о том, что Мэри задохнется в дыму или лестница обрушится, когда она побежит вниз, вытеснили мысли о моем собственном спасении. И все же голос Мэри, зовущей из-за запертой двери, служил мне ниточкой надежды, он был моей путеводной звездой.
— Подожди! — крикнула она. — Я сейчас вернусь!
Когда Мэри ушла, ужасающее чувство одиночества захлестнуло меня. Страх, который в ее присутствии утратил остроту, вернулся. Он надвигался как ураган, пока не подхватил меня и не закружил с диким воем в своей воронке.
Я колебался. Ждать дольше становилось опасно. Я разрывался между желанием вытолкнуть Мильтона в окно — я готов был рискнуть его жизнью, — а потом прыгнуть самому и невозможностью уйти прямо сейчас, когда Мэри оказалась в горящем доме и, видимо, пытается помочь нам. Но, с другой стороны, случись с Мэри беда, я не смогу добраться до нее, оставаясь в запертой комнате. Положение казалось безвыходным.
И вдруг за дверью раздался шорох, а затем — тихий щелчок, словно маленькая птичка клюнула замок. Последовала короткая пауза, и снова — щелчок. Прошло секунд тридцать, показавшихся мне вечностью. Наконец ручка опустилась, и дверь распахнулась.
Клубы дыма повалили в комнату, так что у меня защипало глаза, но за ними я рассмотрел Мэри: лицо ее было повязано лоскутом влажной ткани, а в руке она сжимала большую связку ключей.
— Идем, — спокойно произнесла Мэри.
Вылив остатки воды в кувшине на простыню, я обернул ею голову Мильтона, подхватил его под мышки и выволок в коридор. Здесь дым висел тяжелыми горячими пластами. Стараясь не вдыхать глубоко, я двинулся вслед за Мэри по ступенькам лестницы. Пожар, начавшийся на кухне, распространялся медленно — массивная мебель и каменный пол сдерживали продвижение огня. Но сейчас пламя перекинулось на потолочные балки, оттуда оно неизбежно проникнет сквозь деревянный пол в комнаты второго этажа, и дело пойдет быстрее, уже ничто не остановит разбушевавшегося зверя.
Входная дверь была открыта настежь. Мы бросились к ней в отчаянном стремлении поскорее оказаться на воздухе. Мэри выбежала первой. Я, шатаясь, перетащил через порог обмякшее тело Мильтона и рухнул на мощенную камнем дорожку, задыхаясь и кашляя так, что легкие, казалось, вот-вот выскочат наружу. Мы лежали возле нашего дома, слушая рев пламени, пожирающего его.
Через несколько минут, немного отдышавшись, мы поднялись на ноги. Мэри склонилась над Мильтоном: тот лежал без чувств, устремив в ночное небо невидящий взгляд.
— Что с ним? — спросила она.
— Не знаю. Эстер что-то сделала с его глазами. А где Генри?
— Остался в церкви. Я увидела дым и прибежала. Испугалась, что… — Лицо Мэри было перепачкано копотью, а все тело напряжено, будто сковано страхом.
Я подошел, обнял ее и крепко прижал к себе, чувствуя запах дыма, пропитавшего волосы и одежду. Мэри дрожала, я тоже. Несколько мгновений мы стояли обнявшись и не знали, что делать дальше. Но в этом неподвижном безмолвии я чувствовал странное успокоение.
— Твои отмычки? — спросил я, зарываясь носом в ее спутанные волосы. Она усмехнулась, смешок получился горьким. — Ты непременно должна научить меня, как это делается.
— Полагаю, у нее целая коллекция отмычек, на любой замок найдется свой ключик. Поверь, Томас, ничего сложного. — Эти слова были произнесены хриплым голосом, то и дело прерывающимся кашлем, но тоном человека, знающего, о чем говорит.
Мэри расцепила руки, которыми обхватила меня за талию, и обернулась. Мильтон лежал на земле и смотрел на нас ясными глазами.
Глава 26
— Я видел полчища воинственных духов, заполонивших бескрайние пространства, их было больше, чем звезд на небе — легионы и легионы, которые невозможно перечесть. Они могущественны, ни одному человеку не под силу справиться с ними. Некоторых я узнал, им поклонялись язычники: Молох, любящий человеческие жертвоприношения; Хамос, которому возносил хвалу царь Соломон в дни своего безумия; Ваал и Астарта, Таммуз и Дагон — несметные полчища монстров, восставших из бездны, дети хаоса, развернувшие свои знамена[69].
Затем заговорил Князь Тьмы. Мне трудно передать его слова. Однако они были полны горечи поражения и одновременно горячей решимости выступить на битву. Речь Сатаны была подхвачена
