Клыки - Дмитрий Геннадьевич Костюкевич
«Нет, — заторможенно понял Стас, — это помада. Я смотрю на мертвую готку…»
— Какого хрена, — вырвалось у него.
— Я не знаю. Давайте уйдем. Тут есть другой выход. — Голос Роберта сквозил фальшивыми нотками, но Стас не смог сосредоточиться на этом: все внимание приковал труп. Зрелище парализовало.
«Что это? Как?..»
Холодная четкость смерти казалась непонятным посланием. Он искал подсказки — на пухлых руках девушки, в черных комьях волос, в красных отметинах на шее…
Что?!
Стас медленно повернул голову и посмотрел через плечо на проводника. Тот уже стоял у противоположной от арки стены: в руках — фонарик, на лице — тревожная гримаса. Рука Роберта будто утонула в стене. Там что, потайной проход?
— Станислав, пойдемте. Это не наше дело.
— Что ты несешь? Откуда здесь труп?
— Не знаю…
— Врешь, сука, — процедил сквозь зубы Стас. Злость обрадовала, оттенила страх.
Он тяжело поднялся на ноги, приблизился к телу и посветил свечным огарком. Между мраморно-сальных ступней разглядел мертвую крысу, съежившуюся костлявую тушку без головы.
Его длинная скользкая тень билась о стену и потолок. Человек с восковым огрызком в жестяной баночке и бутылкой воды в руках. Стас не помнил, как брал бутылку с пола.
— Станислав, прошу. Не надо…
Снова этот скоблящий звук, где-то за трупом, в сдавленной тишине. Крыса? Живая крыса?
По пальцам, обжигая и застывая, стекал воск. Стас сделал еще шаг, нависнув над огромными, расплывшимися под черным платьем грудями, и увидел, что скребло по полу.
Ногти девушки.
Скр-скр-скр, оставляя на каменных плитах чешуйки черного лака.
Стас задохнулся. Язык приклеился к нёбу.
В этот момент девушка рывком поднялась с пола и схватила его за ноги. Он услышал скрежет слов, керамических осколков, сыплющихся из горла трупа:
— Не уходи, любимый…
Ее оплывшее, круглое, как творожный торт, лицо вдавилось в промежность Стаса. Обмочившись прямо в брюки, он стал заваливаться назад и не упал только потому, что руки толстухи обвили его, как бетонное колодезное кольцо. Огарок ткнулся фитилем в грязные спутанные волосы — пламя потухло — и кувыркнулся через спину трупа. Зубы мертвой девушки жевали ширинку, клацали в считаных миллиметрах от его оконфузившегося члена.
— Нет! — закричал Роберт. — Нельзя!
С животным воем Стас размахнулся и опустил бутылку на голову покойницы. Пластик жалобно хрустнул, промялся — не удар, а посмешище. Он отшвырнул бутылку, запустил в волосы толстухи дрожащие пальцы, схватил за холодные уши и потянул от себя.
— Любимый… — заскулило обманутое существо.
Стас дергал и дергал, но ничего не выигрывал в этой борьбе. За спиной что-то кричал Роберт. Ему или девушке — не разобрать.
— По-мо-ги, гад… по-мо-ги…
По залу метались спазматические отблески. Обломанные ногти девушки впились Стасу в ягодицы. Из его рта летели хлопья слюны. Кажется, все это время он не прекращал орать.
Стас дернул сильнее и оторвал правое ухо толстухи. Девушка отстранилась от его паха с шипением, в котором слышались недовольство и му́ка. Стас опустил пульсирующий взгляд на шею девушки и увидел две гниющие дыры над складкой жира. Не задумываясь, он кинул на пол оторванное ухо и с судорожным криком вцепился пальцами в ледяное горло. Сдавил что было сил. Она захрипела. Все еще нуждалась в воздухе, его мизерных дозах, даже после смерти. Рот толстухи раскрылся, как половинка старого кожаного чемодана. Тело задергалось. Долго, как долго… Ее ладони сорвались с его ягодиц. Из дыр на шее вытекла струйка гноя. Раздавленное горло вытолкнуло огромный серый язык. Водянистые запыленные глаза подались из орбит, они ничего не видели, не могли видеть, но продолжали выдавливаться из черепа… Сейчас они полетят к Стасу, раскачиваясь на мышцах и зрительных нервах, прямо ему в рот, как в «Зловещих мертвецах»…
Девушка стала заваливаться на бок, Стас тут же ослабил хватку. Голова толстухи глухо ударилась о каменную плиту. Он рухнул на задницу и отполз. Он… он… ее… Стас думал, что его вырвет, вывернет наизнанку. Не вывернуло. Он тяжело сглотнул, как человек, которому удалось избежать смерти. Как…
убийца.
«Она уже была мертва!»
Только тогда он заметил ржавую цепь, звенья которой змеились от кольца на ноге трупа. Толстуха была прикована к подвальной стене. Сторожевой пес. Указатель: «Вали в обратную сторону».
В голове помутилось. «Где Роберт, где эта сволочь?» — успел подумать Стас, прежде чем второй раз в жизни потерять сознание. Первый случился, когда он был ребенком, измотанным вирусом гриппа: полоскал рот на кухне, запрокинул голову и пришел в себя уже на кровати, под перепуганным взглядом мамы.
5
Он очнулся.
Организм, запустив на максимум работу щитовидной железы и надпочечников, подавал сигналы тревоги. Нехватка воздуха. Сердечный колотун. Головокружение. Сухое полено языка в таком же сухом русле рта. Сильней всего Стаса беспокоили рези в животе. Он уже надул, не спустив брюк и трусов, не хватало еще…
Кто-то тащил его сквозь полумрак.
Клетки тела глотали питательные вещества и кислород. Токсины страха расшатывали сознание. Он хотел знать, что происходит, кому он понадобился и для чего…
Стас задергался в чужих руках, просунутых ему под мышки. Кто его тащит? И куда? Мокасины оставляли в пыли борозды. Если он поднимет голову и увидит разлагающееся лицо без век и носа, с алым провалом рта, похожим на дыру от ножа в пустой жестянке, то его сердце тут же взорвется кровью.
Стас поднял голову и посмотрел.
Над ним болталось перевернутое, вспотевшее, перекошенное от напряжения лицо Роберта. Его волок проводник, волок подземными, наклоненными к аду коридорами.
— Погоди, — прохрипел Стас. — Я сам…
Роберт отпустил его.
Стас захрипел. Мертвая толстуха, которую он задушил; скальпель, капли крови на полу и стенах; подвальная сырость, в которую его пытался уволочь прикинувшийся человеком огромный паук. На Стаса посыпались обломки кошмара, и он едва не задохнулся под ними.
Единственным источником света был фонарик, который Роберт просунул в шлевку на правом плече куртки.
Сидя на пятой точке и уперев в грудь колени, Стас пытался отдышаться, словно не его только что тащили, а он тянул непосильный груз.
Бездомный присел напротив.
— Станислав, мне очень жаль… Поймите, та девушка, вы не должны были к ней подходить… Вам не угрожает опасность, он просто хочет…
Не понимая, да и не пытаясь понять, о
