Клыки - Дмитрий Геннадьевич Костюкевич

Для великана не существовало времени, а вот время Мизинца было на исходе. Он сосредоточился на этой мысли, раздул ее из искры в яркий колышек пламени. Почти не чувствовал рук и ног, но умудрился вцепиться в карлика, который тянулся короткими пальчиками к его лицу. Сжал в объятиях.

Великан схватил карлика (Мизинец висел под уродцем, как парашютист-любитель на инструкторе-коротышке) и бросил через плечо в ураган.

У Мизинца перехватило дыхание, кровь хлынула в голову, литры, ведра крови — наверняка голова раздулась красным пузырем, и теперь белое лицо-монета без труда увидит его в черном вихре.

Мизинец, отделенный от земли, от матери, от самого себя, падал в черную пустоту. Потом в пустоту мерцающую. И наконец, в пустоту огненную, ветвящуюся. Это могло быть Деревом. Это и было Деревом, безумной трехмерной моделью из драгоценных камней, которые давным-давно освещали города демонов.

Вокруг вращался воздух. Весь мир.

Мизинец падал.

Он подтянул к груди колени и обвил их руками. Затем попытался стать еще меньше, круглее, похожим на созревший плод, на косточку, на каплю.

Кап-кап.

5

Слева и справа были одни облака. Они протянулись поперек пути самолета: длинные аллеи урагана, похожие на мраморные коридоры затопленного дворца или на дорожки огромного стадиона, ярко освещенные солнцем. Полосы проливного дождя.

Верный признак, что цель близка, — самолет приближался к глазу урагана.

Внизу бурлило море: волны бежали концентрическими кругами. У пилота захватило дух; каждый раз захватывало. Рокот мотора сливался с гудением приборов, но казалось, что этот непрерывный звук издает гигантская вращающаяся масса воздуха. Под ними, вокруг них.

Воздушные потоки, будто гиганты в схватке. Косые, стиснутые ветра рвались к атмосферной пропасти. Пилот глянул на радар. Главное — не влететь в «срез», область, в которой ветер резко меняет направление и скорость (а значит, меняется подъемная сила). В «срезе» можно потерять самолет.

К стеклу липла соль. Плохо: значит, двигатели тоже дышат солью. Пилот набрал высоту, готовый — если самолет начнет жаловаться — повернуть назад, посылая сигнал бедствия.

На радаре множились изогнутые полосы, морщинами сжимались вокруг глаза, и вот на экран выплыл сам глаз, черная бездна. Море исчезло за облаками. Навстречу летел шквал воды, дождь полностью заслонил крылья. Самолет несся (плыл?) в серой мокрой мгле, забывшей о дневном свете. Пилот увеличил скорость, и капли воды стали невидимыми.

Самолет и ураган общались толчками и непрерывным криком. Казалось, машина гнется то в одну, то в другую сторону. Пилот прислушивался к стонам шпангоутов. Знал, что весь экипаж обратился в слух. В хвостовой части два охотника за ураганами следили за обшивкой и элеронами крыльев, за моторами.

Сильно тряхнуло, и самолет влетел в глаз урагана. Центральную полость стихии.

Это всегда было похоже на откровение. Прыжок из серой мглы в колодец спокойствия. Прозрение после мучительной слепоты. Восторг и ужас. Самолет летел внутри огромного стадиона с грозовыми стенами. Ураган болезненно ворочался вокруг глаза, своей оси. По морю стелился подол слоистого серого платья.

На пилота обрушилась тишина. И это при работающих двигателях и приборах: тишина глубокая и гулкая, посмертная. Возможно, высокочастотный звук, который сводит людей с ума и заставляет бросаться за борт. Или пробуждает доселе неведомые чувства.

В глазу урагана плавали перистые облака. Казалось, что самолет не летит — планирует. Пилот вел машину вдоль высоких стен.

И тут он увидел великана.

Именно так — увидел великана.

Он всегда верил своим глазам, особенно в небе. Верил больше, чем приборам. Но если угодно: вот он — радар, и вот, на экране — облака, складывающиеся в фигуру, на которую смотришь сверху вниз. Вот он — вышагивающий по морю великан.

Самолет летел по окружности глаза.

Великан шел. Высокий, как скала, и грязно-белый, как облака.

Пилот на секунду отвлекся: обернулся в заднюю часть самолета. Бортметеоролог отправил вниз очередной парашютный зонд — картонную капсулу с датчиками, которая передавала данные об атмосфере. Бортметеоролог вел наблюдения: скорость ветра, высота, температура. Пилот фиксировал координаты глаза. Сбор данных обычно приносил приятное ощущение: то, что они делают, рискуя жизнью внутри урагана, поможет вовремя эвакуировать людей. Но сейчас… эти капсулы…

Они словно сбрасывали на великана снаряды.

Великан шагал. Он был слепым. Пилот облетал его со стороны лица (сейчас — со стороны правого уха): слепленные из облаков большой нос, грустный рот, острые скулы, широкий лоб — все, кроме глаз.

Кренясь на виражах, самолет летел в кратере гигантского вулкана. Взгляд пилота неосознанно поднимался по кипящим пятнадцатиметровым стенам, искал выход. Соскальзывал вниз.

Великан остановился и стал поднимать ногу. Колено поползло вверх. Из серой пелены облаков, которые покрывали море, показалась широкая трехпалая ступня. Ступня размером с небольшой остров, с черным шрамом на подъеме.

Вцепившись в штурвал, пилот следил за ступней великана.

Шрам раскрылся. Оказался щелью между сомкнутыми веками.

Великан не был слепым. У него был глаз. Подняв ногу, он мог видеть то, что происходило в небе. А увидев…

Пилот не знал. Не хотел знать.

Глазное яблоко было синим, как морское дно, с вкраплениями черных точек, которые обрисовывали зрачок. Черные точки были затонувшими судами. Глаз двигался, шаря по небу.

— Возвращаемся, — сказал пилот в микрофон.

Он направил самолет к границе между мирами — спокойным и неистовым. В недвижную, охваченную конвульсиями бурю.

Глаз великана остановился на крошечной железной птице…

Самолет врезался в стену по направлению пути урагана, пронзил ее, и наступила серая ночь. Начались толчки. Грубые, настойчивые, непрерывные удары. Ураган снова напомнил о себе, о своей жестокости и непредсказуемости. Самолет вибрировал. Пилоту казалось, что его внутренности обливаются кровью. Кабина наполнилась гулом моторов.

Потом был рывок и писк приборов. Самолет мягко дернулся, будто наскочил на не совсем безобидное облако, и клюнул носом. Пилот толкнул рычаги.

Нос машины развернуло влево, самолет падал, пилот старался найти плотный воздух.

В стене урагана обитали немыслимые полиморфные создания. Они проносились перед стеклом, меняя облик и размеры. Люди с вывихнутыми руками и ногами… драконы… плоскоголовые карлики… дикие звери…

Самолет падал, а пилот все искал и искал плотный воздух.

______________________

Из фильма «Темный рыцарь» Кристофера Нолана.

Откровение Иоанна Богослова.

Глава 11

Оз думает. Зиппо клянется. Книги умеют летать. Долгий путь. После урагана. Так говорил мальчик. Крылья

1

Зиппо реагировал на внешний мир, отвечал на его изменчивость. Проще говоря, худо-бедно ориентировался в пространстве. Ничего удивительного (для Оза): рефлекторное кольцо работало в автоматическом режиме, то есть сигнал о внешнем раздражителе отражался от мозга, возвращался на периферию