Благие негодники - Фаусто Грин
– Ты зачем в него влез?
– Ну и формулировка! В кого подселился, в того подселился, я сам не особо рад такому выбору тела. Но распределение, кто куда вселяется, получается на святом рандоме. Так что давай, ускорься, и, если тебе удастся меня изгнать, а не вызвать у меня мигрень, я пойду попробую заселиться в другое тело.
– Ну уж нет. Я тебе помогать не собираюсь, мы с тобой работаем в конкурирующих фирмах. Вот депортировать тебя из храма – это я могу. А вот из тела – это уже не ко мне.
Он поднял на меня взгляд, несколько секунд оценивающе вглядывался в мое лицо, словно выискивал какие-то знакомые черты. И наконец произнес, ехидно ухмыляясь:
– Очевидно, что не к тебе. Тебя-то даже свои выгнали куда подальше, чтобы не позорился. Как я посмотрю, ты в грехах, как рождественская ель в лампочках.
Теперь понятно: демоническая паскуда пыталась считать меня и мои воспоминания. Я хотел было разочаровать его, что никакие его фокусы не сработают, в конце концов, я не раз сталкивался с демонами и знал, как от них защититься, но лжесвященник продолжил:
– Ой, блондинчик, какой ты интересный священник… Одна история удивительнее другой. Будучи семинаристом, ты три года жил с русалкой, затем два года – с болотной ведьмой, параллельно с ними обеими у тебя была еще одна дева, судя по энергетике, фейри? – инфернально улыбнулся Двадцать Третий. – Не смотри на меня своими злыми темными глазами, это я только начал.
Внезапный рассказ про мою личную жизнь был, безусловно, ударом ниже пояса. Но я тогда еще не знал, что демоны того ранга, что Двадцать Третий, видят примерно все твои греховные похождения, начиная от толпы любовниц и заканчивая бабушкой, которую ты не перевел через дорогу, и футбольным мячом, которым ты выбил стекло соседу.
– Родинка на твоей скуле – ты знаешь, что на ней висит приворотное проклятие? Конечно знаешь, Николас! И, походу, даже пользуешься этим! Ни одна девица не может пройти мимо тебя. А ты решил в семинарию от них сбежать? Нет, так не работает, мой юный губитель сердец. Я, кстати, мог бы помочь тебе и с проклятием, и… вижу на тебе еще что-то висит… какой-то контракт… Не могу понять его суть…
– Господи, ты заткнешься, наконец? Почему ты такой болтливый?
– Почему ты такой нервный? Я, между прочим, могу помочь тебе. Хочешь – можешь даже со мной перезаключить свой контракт, мне несложно. А взамен ты оставишь меня в этом теле и заберешь с собой всех других желающих меня изгнать. А я просто спокойно поживу в человеческом мире.
Стоило догадаться, что это все была долгая подводка к его истинным желаниям. Которые выполнять я, естественно, не планировал.
– Давай договоримся мирно. Ты валишь отсюда. И не оскверняешь это место. Не пугаешь местных жителей. Не порочишь доброе имя церкви. Сними облачение священника и вали на все четыре стороны… А может быть, даже лучше в ад, – предложил я после недолгой паузы.
– Увы, в аду слишком жаркий климат. Сушит кожу, знаешь ли. А что касается доброго имени церкви… Честное слово, святоша, хуже, чем вы сами себя, вас очернить невозможно. И даже Джуд Лоу в «Молодом папе» вашу репутацию не спасает, – не унимался Двадцать Третий.
– Ты уже и сериалы успел посмотреть?
– Конечно. Библию мне читать скучно: больше половины событий я видел собственными глазами. А как ведут себя священники – это можно почерпнуть из литературы, кинематографа и настольных игр. Читал Вархаммер?
– Господи, меня бесит, что я продолжаю с тобой разговаривать, но, видимо, у тебя какой-то дар очарования, как у фейри.
– О нет, – ухмыльнулся Двадцать Третий, – я просто харизматичный чорт. Со мной интересно, а ты никогда не встречал демонов живьем. И любопытства в тебе больше, чем страха получить а-та-та от папы римского.
– Сдаюсь. – Я махнул рукой, но со ступенек все же выпинал Двадцать Третьего. – Звать-то тебя как, чучело?
– Может, тебе еще истинное имя назвать? Ага, нашелся мне царь Соломон. Зови меня Двадцать Третий. Но этот номер никак не связан с моим местом в нашей иерархии.
– Почему же тогда такое имя?
– Просто до этого я вочеловечивался двадцать два раза. Представь, как все банально и прозаично. А ты ожидал услышать от меня какую-то крутую историю?
– Я ожидал услышать от тебя тишину, – закатил глаза я и тоже приложился к стоящему вину.
Вынужден признать, что я и Двадцать Третий – изгои среди своих. Двадцать Третьему нравится человеческий мир, споры о политике и теологии в Твиттере, дешевый алкоголь и кулинария. Мне же, напротив, человеческий мир не нравится, и куда привычнее общаться с теми, кто среди людей скрывается. Как бы это ни было богопротивно, но я даже начал сочувствовать бедолаге. Он не выглядел сущим порождением зла. А под моим присмотром, кто знает, может, еще и исправится.
После того как мы с Двадцать Третьим решили, что экзорцистам я его сдавать не буду, я взял его под патронаж. А копытный неожиданно согласился, впрочем, не посвящая меня в причины своего решения.
Для начала нужно было сделать так, чтобы люди не видели, как он дымится на мессах. С этой целью мы решили приучать бесноватого к благим текстам: авось на пятисотое повторение дымиться он станет меньше. И, кажется, это работало.
Пока я учил Двадцать Третьего не подгорать, он активно боролся с моей страстью транжирить деньги. Да, каюсь, я – великий грешник: в канун Дня Всех Святых я просто не могу пройти мимо разной красивой мелочовки, золотистых гирлянд с подвесками-тыквами и… ладно, будем честны, ко Дню Всех Святых у меня уже не остается денег, потому что я трачу всю свою скудную зарплату еще в первые три дня Октоберфеста, а затем живу на пожертвования.
В тот вечер я грустно заглянул в почти пустую корзину для пожертвований.
– Как-то странно для субботнего вечера, не находишь? – спросил Двадцать Третий.
Я скорчил кислую мину и кивнул.
– Людей на мессе было много, и я практически уверен, что набросали достаточно. А подворовать не могли? – продолжил демон.
– Воровать в церкви? – скривился я. – Ты в своем уме, рогатый? И посмотри внимательно. Я понимаю, если бы своровали всю корзину, но она на месте.
Двадцать Третий осмотрел корзину и не нашел никаких следов вскрытия.
– Что ж, Николас, значит, твоим ужином сегодня будет пачка от сигарет, – довольно
