По ту сторону огня - Ева Вишнева
– Увы. Я пригласил одну даму, но она отказалась. Так что забирайте оба билета.
– Спасибо, – я немного помолчала. – Может быть, вы все-таки решитесь…
– Нет. Точно нет.
Пожала плечами, направилась к выходу. На пороге остановилась, сказала:
– Я никому не отдам второй билет. Если вы все-таки передумаете, то приходите. Буду ждать.
Джейли не ответил.
Глава 21
Розовая Аллея
Розовая Аллея утопала в зелени, на ветках декоративных деревьев волновались белые ленты. Молодая парочка, краснея от смущения, дрожащими руками повязывала свою ленточку на незанятую ветку. Она – за один край, он – за другой. Они путались и стыдливо опускали глаза, когда случайно соприкасались пальцами. Прохожие посмеивались и шли дальше с мечтательным выражением на лицах. Наверное, вспоминали свои белые ленты, своих девушек в белых платьях и своих юношей с белым пушком над верхней губой.
На Розовой Аллее розы не росли. Розы любят воду, тепло и солнце, а у столицы слишком переменчивый характер и мало терпения.
Розой звали девушку, которая когда-то жила на этой улице. Говорят, она была очень красива, но слепа. Роза играла на фортепиано и пела так, что по вечерам полгорода собиралось под окнами послушать ее песни.
Однажды, когда Роза была еще совсем маленькой, нянюшка потеряла слепую девочку на рыночной площади, и плохие люди завели ее в трущобы, раздели до исподнего, сняли с шеи серебряный кулон и кольцо с пальца – мамины подарки на день рождения – и оставили бродить по улицам да закоулкам, натыкаться на стены и прохожих. Люди торопились по своим делам, и никому не было дела до перепуганной Розы: в те времена в столице на каждом перекрестке нищие выпрашивали монету «на хлеб», а чумазые детишки промышляли мелким воровством.
Роза едва не угодила под колеса телеги, но в последний момент пробегавший мимо мальчишка Сван, сын цветочницы, успел ее спасти. Пожалел, довел до дома – правда, всю дорогу Сван робел и сомневался: разве может девочка благородного происхождения, да еще и слепая, бегать по улице без присмотра? «Врет, как есть врет!» Но ведь кожа у нее белая и гладкая, ноготки аккуратно подстрижены, кудри тяжелые, блестящие. А у всех его маленьких подружек руки в синяках и царапинах от уличных игр, ногти вечно обкусаны, волосы не ведают расчески. «Может, не врет?»
Родители Розы заплакали, отблагодарили Свана звонкой монетой. Сама девочка ласково погладила спасителя по руке, потянулась, чтобы поцеловать его в щеку, но ненароком ошиблась: поцелуй пришелся в губы. С тех пор сын цветочницы приходил под ее окна каждый вечер, вместе с другими зеваками, для которых Роза открывала окно и играла на фортепиано.
Слушатели расходились, когда пожилая учительница клала руку на плечо девочки, чьи пальцы не могли остановиться. «Ты сегодня молодец, хорошо поработала. Правда, были ошибки. Вот, смотри», – дальше шли слова, которых сын цветочницы не мог разобрать. Затем старушка извлекала из фортепиано еще несколько звуков – мальчику казалось, инструмент отзывается недовольно, лениво. Совсем не так было, когда играла Роза. «Что же, на сегодня урок окончен». Крышка опускалась на клавиши со стуком.
Сван ненавидел этот звук. Когда лилась музыка, ему отчего-то казалось, что они с Розой связаны невидимой нитью; крепко-накрепко, не разорвать и не разрезать. Но опускающаяся крышка фортепиано, тяжелая и лакированная, перерубала эту нить как топор. Роза оставалась в просторной комнате, в доме с чистыми полами, с кроватями, где пышные матрасы и одеяла, с прислугой, со стеклянными столиками, на которых несколько раз в день появлялись фарфоровые тарелочки и чашечки, булочки, кофе или чай.
Ей оставаться, ему уходить.
И он уходил, уходил позже всех. Вечер сгущал тени – словно пытался прикрыть прелести кокетки-столицы непрозрачной вуалью, и она, злясь, зажигала фонари и окна, отчего становилась чувственной, таинственной. Сван бросался в приближающуюся ночь, в ее запахи и аккорды, в улицы, вымощенные плиткой – словно усеянные клавишами. Роза никогда не увидит, как над городом догорает закат, а внизу уже темно: словно дым от пожара опускается не вверх, а вниз. Не узнает, как красиво подсвечивается дворец, канцелярия и казначейство: разноцветными огнями, красными, синими и желтыми. Никогда…
Таких «никогда» было много, и от этого хотелось плакать. Белые перья птиц на речной пристани; вода, напустившая рябь на отразившиеся в ней огни. Старый мостик, на нем сидит каменная горгулья, и если попасть монетой по ее носу, то сбудется одно желание.
Но у Свана нет денег.
Он всегда возвращается домой уставшим, измученным. Мама кутается в старенькую шаль, достает из корзины непроданные цветы. Качает головой, улыбается грустно: скупы нынче стали мужчины, не дарят дамам шикарных букетов. «Помнишь, твой папа мне всегда, на последние деньги…» Сван не помнит. Его отец много пил, иногда бил их с мамой. Когда этот человек умер, стало легче. Сван хочет сказать, что не было ни цветов, ни подарков, но в глазах матери укором застыло это ужасное «Помнишь?..» И он отвечает: «Конечно, помню».
Мама подносит цветы к его лицу:
«Приятно пахнут, да?»
«Да», – отвечает Сван и вдыхает запах, но не цветов, а шерсти. Перед глазами встает картина: он прижат к маминой груди щекой – к колючей шали, она прячет его от тяжелой руки отца.
«Как поживает та девочка, Сван? Я тут подумала, цветов в конце дня остается много. Ты мог бы заглядывать ко мне, прежде чем идти к ней».
«Там в каждой комнате вазы с букетами. Твои цветы выбросят, потому что они здешние, самые обычные, а не диковинные. Богатые любят то, что выращено в оранжереях из семян, которые привезли из далеких стран».
«А в далеких странах, небось, наши цветы растут в оранжереях. Ну, ты все-таки попробуй, милый. Я перевяжу стебельки лентой, получится очень красиво. Правда, к вечеру остаются только самые простые, белые ленты…»
На следующий день, после урока, Роза подошла к окну, чтобы закрыть ставни. В этот раз к привычным вечерним запахам добавился легкий цветочный аромат. Пальцы прошлись по подоконнику, нащупали перевязанные лентой стебельки. Где-то рядом треснула ветка. Роза замерла.
«Ты ведь тут, да? Тот, кто принес цветы?»
Сван кивнул, затем, спохватившись (ведь она не увидела), сказал: «Да, я здесь».
Роза счастливо улыбнулась: «Я знаю! Ты мальчик, который меня спас? У тебя голос такой… Я часто думала, как было бы хорошо, если бы мы подружились».
Сван растерялся, переступил с ноги на ногу: «Я тоже… хотел. Когда ты играешь, я…»
«Ты слышал? Понравилось?»
«Я каждый вечер
