Светлые века - Йен Р. Маклауд
– Папа дарил мне по одной на каждый прожитый год. Я бы хотела, чтобы их было меньше. И будет еще одна – о, слишком скоро…
– Что это?
– Слышал про шептеммы? Прикосновение к ним немного похоже на прикосновение к кормилу, только они куда транспортабельнее и полезнее. Сам видел, что я сделала с дверью. Это довольно просто, всего-навсего еще один способ открыть ее, не заморачиваясь поворотом ручки. Но возьми-ка и попробуй…
Сэди вложила мне в руку шептемму и заставила сжать кулак. Камень был теплым, как куриное яйцо. Я по-прежнему не понимал, что собой представляет эта штука, помимо того, что за ней стоит много денег и эфира, однако, когда мои пальцы сомкнулись, у меня в голове прозвучал мелодичный звук.
– Что это было?
Она усмехнулась.
– Шептемма поделилась своим секретом. Итак… – Сэди подтолкнула меня к глухой зеленоватой стене, которая загораживала конец коридора. – Теперь надо произнести это заклинание.
Я снова сжал в руке шептемму. Звук, который я услышал, было бы невозможно передать обычными буквами алфавита. Сэди громко рассмеялась, когда я издал нечто среднее между писком умирающего от голода цыпленка и скрежетом сломанной дверной петли.
– Нет. Больше похоже вот на это.
Она положила руку на стену, возле которой мы стояли, и что-то пропела-прощелкала. Когда она закончила, я понял, что ранее невыразительная стена рядом изменилась и что в ней появилась дверь, которая выглядела такой же прочной и хорошо сделанной, как и любая другая. Сэди слегка поклонилась, так и не застегнув платье до конца, и дверь распахнулась, открывая уходящую вверх винтовую лестницу.
– Этот путь ведет к Поворотной башне, – объяснила она, когда мы начали подниматься.
Круглая башенка, о которой шла речь, была самой высокой точкой Уолкот-хауса. Стоя у ее перил, мы смотрели вниз на замысловатые свинцовые крыши и зелено-голубые пейзажи имения. Так много земли, так много неба и моря, так много воздуха… Обычно высота меня не беспокоила, но тут голова закружилась. Голуби летали над крышами, словно ожившие фрагменты белой каменной кладки Уолкот-хауса. Мне казалось, я могу пройти по солнечным лучам, которые падали на Поворотную башню. В центре, поблескивая на солнце, возвышалось золотое кормило.
– Значит, башня вращается? – спросил я.
– Какая прекрасная идея! Но нет. Во всяком случае, не в физическом смысле.
Я подошел ближе к кормилу. Я видел подобные штуковины, с помощью которых гильдейцы разного рода общались со своими подопечными, во время скитаний по Истерли, хотя все они были меньше и не обладали таким блеском, мощью, лоском. Кормило взвивалось, как застывшее пламя, от медного – или, возможно, золотого – фланца у основания, и его трехрогая вершина маячила гораздо выше моей макушки, напоминая черную дыру в летнем небе.
– В чем его предназначение?
Сэди пожала плечами.
– Это кормило телеграфиста. Такое же можно увидеть в чулане каждого телеграфного отделения. Или почти каждого. Они бывают разных уровней мощности и доступа, и это – высшего класса, такое же, как то, которое можно обнаружить на самом верху Доклендской телеграфной станции в Лондоне и в некоторых других особо важных местах.
Я обошел штуковину по кругу. Кормило одновременно сияло на солнце и поглощало его лучи. Оно не отбрасывало тени.
– Это в основном для показухи, – пояснила Сэди. – Сюда почти никому не разрешено подниматься.
Я шагнул ближе. Пейзаж как будто померк. Воздух вокруг меня наполнился шепотами. Даже в полусменник после обеда английские телеграфы не унимались. Теперь я чувствовал их все, бесконечный хор заказов, накладных, счетов-фактур и извещений о рождении, смерти и банкротстве, гудящий по проводам из города в город.
– Но я бы не стала прикасаться, – резко сказала Сэди, и я отдернул руку. – Пару раз папа меня заставил на какой-то телеграфной станции местного значения, которую пришлось посетить. Даже от простого кормила меня всегда тошнит и кружится голова.
Я отступил назад. Воздух затих. Солнечный свет Поворотной башни снова окутал меня.
– И я полагаю, следует поторопиться, пока кто-нибудь не заметил нас здесь. День почти прошел, и мне нужно переодеться перед ужином.
– Ты прекрасно выглядишь.
Она метнулась прочь с Поворотной башни.
– На нас, девочках, лежит гораздо больше обязательств, связанных с внешним видом. Но сегодняшний ужин не слишком уж важен. Можешь спуститься прямо как есть, и никто не возразит. Там едва ли сотня гостей… – Дверь за нами закрылась и исчезла. – Нет, тебе вон туда. Вниз по лестнице, затем вперед. Слуги укажут дорогу. Не заблудишься.
Блеснул шелк, и Сэди исчезла за углом. Потирая виски, чувствуя начинающуюся головную боль, я побрел в указанном ею направлении. Прямо и вперед. Но, похоже, в этой части Уолкот-хауса было много лестничных площадок. Статуи окружали меня. Я заплутал. Затем увидел, как кто-то шагает по коридору с белыми колоннами. Он размахивал руками. Его каблуки издавали уверенный цокот. Я дождался его приближения.
– Вы, кажется, чувствуете себя не в своей тарелке?
Волосы были слишком черными для человека его возраста и длинноватыми по сравнению с тем, что требовала мода. Но он был высокого роста и обладал тонкими чертами лица, которые не увядают так легко.
– Я пытался попасть к ужину…
Прозвучало не совсем так, как я предполагал, но черноволосый гильдеец понимающе улыбнулся. Положив руку мне на плечо, он отвел меня на несколько шагов влево, затем указал вперед. Вскоре я оказался в огромном, но неуловимом главном коридоре Уолкот-хауса, следуя за гостями, которые направлялись в один из парадных залов. Зазвенели бокалы. Люди стояли в окружении зеркал, с бородками, как у индейки, смеялись, запрокинув голову, или махали знакомым. В самом дальнем конце помещения, которое было даже больше передней, открытые двери позволяли разглядеть в полумраке некое сооружение – я назвал бы его шатром, если бы не размеры и великолепие. Я был зверски голоден, но еда на этом странном стоячем ужине оказалась до странности скудной: вафельные диски, увенчанные сиротливыми креветками; унылые кусочки сыра, с виду заплесневелого. Тем не менее, я хватал все, что попадалось, с проносимых мимо серебряных подносов. Ощутив еще и жажду, я выпил несколько бокалов того же легкого шипучего вина, бутылку которого прикончил у себя в спальне, а потом услышал звуки рояля в дальнем углу и отправился на разведку. Сэди была права насчет необходимости переодеться. Каким бы изысканным ни было ее платье, оно едва ли шло в сравнение с
