Светлые века - Йен Р. Маклауд

Другие гости неторопливо спускались по ступенькам на лужайки. Я слышал удары гонга, но не было ощущения спешки. Повсюду, среди вечернего пения птиц, шелеста деревьев и отдаленного плеска фонтанов, звучал один и тот же протяжный выговор с присвистом, и улыбающиеся люди тихонько напевали гимн единственной и неповторимой Великой гильдии богачей. Вышмастер Джордж указал на мать Сэди. Маленькая, сморщенное личико почти так же сильно накрашено, как у мистера Снайта. А вот и супружеская пара, близящаяся к закату среднего возраста. Какими бы маленькими и заурядными они ни были, что-то в них привлекло мое внимание. У мужчины были бегающие глазки и крысиные черты лица, а женщина, державшая его под руку, смахивала на его полноватую близняшку. Наши взгляды встретились, и что-то щелкнуло, прежде чем он отвернулся.
– Кто это?
– О, Боудли-Смарты… – Вышмастер Джордж поцокал языком. – Ну, они довольно одиозные, вы уж поверьте. Новые деньги всегда такие. Ах! Вот и самая важная персона…
Настало всеобщее оживление, головы поворачивались, как цветы, тянущиеся к солнцу. Однако вновь прибывший мужчина, казалось, едва заметил их внимание. На нем был тот же простой, но хорошо скроенный костюм, что и ранее, когда он показывал мне дорогу. Прекрасный костюм, но не лучше многих других, и его дополняли только красный галстук и рубашка без изысков. Его слишком черные, разделенные на прямой пробор волосы касались воротника, тяжелая челка ниспадала на широкий лоб. Этакий небрежный облик. Словно его не заботил внешний вид – понарошку, не всерьез.
– Это и есть вельграндмастер?
– Разумеется.
Море людей сошлось и расступилось вокруг хозяина Уолкот-хауса, пока он пересекал внутренний дворик. Мужчины трогали ширинки и гильдейские значки. Веера и груди женщин трепетали. А следом шла его дочь, грандмистрис Сэди Пассингтон, выглядевшая изумительно в кремовом платье. Наши взгляды на миг встретились. Она озорно улыбнулась.
– Это и наш сигнал. – Вышмастер Джордж встал.
Я последовал его примеру. Но что-то удержало меня, когда гости стали расходиться.
– В чем дело, старина?
Словно подумав об одном и том же, мы повернулись к дому, который теперь был сияющим кораблем, повисшим над прозрачно-серыми террасами и садами. Гонг смолк. Птицы больше не пели. Анна Уинтерс в одиночестве шагнула через открытые двери в сумерки.
– О, Анна! Постой…
Она остановилась и обернулась на звук голоса вышмастера Джорджа.
– Ты опоздала… – Он запыхался, подбегая к ней. – Чуть все не пропустила.
– О, я так не думаю, – пробормотала она и долго смотрела на вышмастера Джорджа, прежде чем перевести взгляд на меня.
– Кажется, этим вечером я совсем растерял манеры, Анна. Это мастер Роберт… э-э… Борроуз, верно? Не думаю, что вы упоминали свою гильдию. Но у нас состоялся очень интересный разговор.
– Мы знакомы.
– Вы знакомы?! Ну, это…
Аннализа повернулась ко мне. Огни Уолкот-хауса сияли у нее за спиной. Черты ее лица были в тени, а волосы превратились в свет.
– Что ты здесь делаешь, Роберт?
Ее голос был тихим, тон – мягко вопрошающим. И все же ее гнев с силой давил мне на грудь. «А как насчет визита к Мисси на Краю Света – там-то что ты потерял, Роберт? Почему не можешь оставить меня в покое?»
Последовала долгая пауза. Постепенно до меня дошло, рядом все еще стоит вышмастер Джордж. Он кашлянул.
– Что ж… – Он предложил ей согнутый локоть. – Если позволишь, я поведу.
Я последовал за ними через лужайки к шатру. Внутри, в ловушке для тепла, было еще больше напитков, подносов и слуг. «Сэр не мог бы указать…» «Или сэр предпочитает…» Конкретный сэр был в полной растерянности, но вышмастер Джордж освободился от Анны, чтобы помочь мне найти место, а затем сел рядом под освещенным лампами великолепием. Анна Уинтерс расположилась через несколько столиков от нас.
Энтони Пассингтон, действующий вельграндмастер Великой гильдии телеграфистов, под аплодисменты подошел к столу для хозяев пиршества, за которым уже сидели Сэди и ее мать, раскрашенная усохшая слива. Затем все встали, и каноник Вильберт произнес нараспев молитву, которая, словно какой-нибудь нудный гильдейский гимн, обретала второе дыхание всякий раз, когда казалось, что конец близок. В конце концов, когда живешь вот так, приходится за многое благодарить Бога. Долгое время я стоял, опустив голову и сложив ладони. Затем рискнул поднять глаза и увидел, что все остальные смотрят в верхнюю часть шатра. Для меня стало интересным открытием, что члены Великой гильдии богачей не опускали глаз, а смотрели прямо на Бога, когда молились ему. В конце концов, они были почти равны.
Анна Уинтерс – то немногое, что я мог разглядеть через два стола и пышный букет в вазе прямо передо мной, – стояла, как и все остальные. За моим длинным столом, чуть дальше, были Боудли-Смарты. Джордж сказал правду. Они и впрямь казались одиозными и уродливыми. Лицо мужчины напоминало заостренную крысиную морду. Одежда на нем и его румяной супруге сидела как с чужого плеча, а ведь на любом другом госте наряд казался ладным, как бутон… Голос каноника взвился, выдавая очередную конвульсию прилагательных, ненадолго умолк и зазвучал вновь. Анна – как я заметил, выглядывая из-за огромной цветочной композиции посреди стола, чтобы лучше ее рассмотреть, – все еще таращилась вверх. Если я наклонял шею и слегка прищуривался, ее лицо становилось одним из цветов в букете, хотя и более совершенным. Анна Уинтерс – Аннализа – как цветок. Я бы мог схватить ее, сорвать, укротить. Но все в ней, даже ее лицо, ее бледная простая красота среди размытых лепестков, как будто стремилось прочь от меня. Воздух на мгновение замерцал. Она почти пропала. Превратилась в дыру в моем поле зрения.
От выпивки и надежд голова моя шипела, словно бокал игристого вина. Проклятая ваза с цветами. Не знаю, издал ли я тихий стон, но на последнем «аминь» почувствовал, что вышмастер Джордж и несколько ближайших гостей покосились в мою сторону. Люди начали садиться. Слуги подавали первое блюдо сидевшим за главным столом. Я постоял еще мгновение в надежде, что смогу получше разглядеть Анну. Но цветы по-прежнему мешали. Я небрежно наклонился вперед, чтобы подвинуть ветку папоротника. Но когда моя рука потянулась через стол, я увидел, что мои пальцы превратились в дым, стали почти невидимыми. Я вскрикнул, и ваза с цветами, хотя