Арбитр Пушкин - Сергей Александрович Богдашов
Да-да, у Екатерины теперь есть свой контейнер.
Как оказалось, если в него поставить несколько шкафов, то весь гардероб можно всегда иметь под рукой. Насколько я понимаю, для женщин это не просто удобно, а жизненно необходимо.
Жалко, что эссенция Пространства — редкость. Иначе я бы развернулся: какая состоятельная дама не мечтает о личной гардеробной размером с железнодорожный вагон?
Правда, есть одно неудобство: владелец Перла не может войти в контейнер.
Например, в мой может любой въехать хоть на лошади, но стоит мне подойти ближе, чем на полметра — вход мгновенно отодвигается вместе с самим контейнером.
Так что приходится стоять снаружи, пока кто-то наполняет или опустошает его.
Но в целом — вещь незаменимая.
Катя даже успела поработать курьером, когда летала к родителям. Как она потом рассказывала, тесть обалдел, увидев, что дочь привезла с собой из Велье скеги и юбки на несколько десятков СВП.
Утро выдалось ясным, как по заказу. Солнце не жгло, а ласкало. Море лежало спокойно, отражая небо, как огромное зеркало.
В бухте у пирса с одной стороны покачивались дормезы и «Катраны», а с другой — несколько кораблей Черноморского флота.
Да и не могло быть иначе.
День был знаменательным — обновление церкви Святого Николая и официальное введение в эксплуатацию маяка.
Кстати, я изначально был против того, чтобы маяку присваивали мою фамилию.
Пытался спорить с адмиралом Грейгом и даже в шутку грозил всякими каверзами.
Но он хлопнул по столу и рявкнул:
— Хватит ребячиться, князь! Ты для флота серьёзное дело делаешь. Не назвать маяк твоим именем — это откровенная неблагодарность. Впрочем, можешь сколько угодно возмущаться — я уже дал распоряжение: на всех картах и лоциях — «Маяк Пушкина».
Пришлось смириться.
Стоит признать, Алексей Самуилович тоже приложил немало усилий, как для храма, так и для маяка.
Во-первых, он добился, чтобы настоятелем церкви стал протоиерей Гавриил — бывший корабельный священник. Причт тоже подобрался из флотских священнослужителей рангом пониже.
Во-вторых, и это, пожалуй, самое главное — Грейг умудрился выбить в епархии официальное разрешение на присутствие в храме кроликов, как «вспомогательных тварей для божьего дела».
— То есть Церковь признала кроликов маячными помощниками? — спросил я, с трудом сдерживая смех.
— Признала, — кивнул он, гордо поправляя ворот. — Скакать у алтаря и по всему храму мышковать, как котам, им, конечно, не позволено. Но находиться в барабане над куполом при тумане и в темное время суток — разрешили.
— Как только епархия на это согласилась?
— А я пригрозился дойти до Святейшего правительствующего Синода и ходатайствовать о канонизации твоих кроликов, — усмехнулся Грейг. — Притихли. Так что спокойно можешь размещать ушастых над куполом.
Шествие, направляющееся к храму, возглавляла Мария Фёдоровна, идущая под руку с Николаем Павловичем. За ними следовали Грейг с местным губернатором и Бетанкуром, прибывшим с инспекцией строительства дороги до Симферополя. Вслед за начальством шли офицеры флота и фрейлины Императрицы.
Ну и замыкали процессию я с Катей, Иван Пущин и мой Адмирал.
— Как красиво, — пожалуй, в сотый раз за последние два дня вздохнула Катерина, глядя на церковь. — Если б можно было ещё раз венчаться, то я непременно выбрала бы этот храм для совершения таинства.
— Сам завидую тем, кто здесь решит венчаться, — поддакнул я жене. — Нам остаётся только наших детей в этом храме крестить.
— А если я в Велье рожу или Москве? — лукаво посмотрела на меня Катя. — Как с малюткой добираться будем? На самолёте?
— Надо будет — я тебя с детьми и на руках куда угодно отнесу, — негромко ответил я и заметил, как улыбаются и одобрительно кивают мой Адмирал с Пущиным.
Если честно, то я и сам до сих пор не понимаю, как по скромному проекту, предоставленному местной епархией, мы смогли построить красивый храм.
Казалось бы, что может быть такого обворожительного в обычном четверике с приделом да звонницей и единственным куполом.
Ан нет, даже незатейливую церковь, коих сотни по России, можно построить так, что увидев её однажды, ещё долго будешь вспоминать.
Всё дело в том, что храм Святого Николая был построен нами из стекла.
Сам четверик, придел и звонницу мы сделали молочного цвета — матового и мягкого, словно дым, застывший в воздухе. Такой же цвет имеет и световой барабан, плавно переходящий в купол из жёлтого стекла, переливающегося на солнце, словно он сделан из чистого золота.
Над куполом — небольшой второй барабан, где в затемнённой клети обустроили место для дежурного кролика с Перлом Света. А над ним — «яблоко» из прозрачного стекла, внутри которого, собственно говоря, и рождаются каждые пятнадцать секунд две длинных ярких вспышки жёлтого цвета, в темноте видимые с расстояния в десять миль.
Как и полагается в церкви — над яблоком установлен крест. У нас он восьмиконечный и условно чугунный.
С крестом, как и с четырьмя колоколами, произошла целая история.
Когда пришло время задуматься о немаловажных элементах храма, я в Москве обратился на колокололитейный завод Финляндского, что находится за Сухаревой башней. Там мне пообещали отлить что угодно, но в течение двух лет, поскольку заказов у завода много, а изготовление даже небольшого колокола процесс долгий и кропотливый.
В расстроенных чувствах я побрёл на выход через двор завода и заметил кучу металлолома. Как объяснил сопровождающий меня местный клерк, после пожара в Москве на завод привезли огромное количество повреждённых колоколов и купольных крестов, которые постепенно идут в переплавку. И вот в этой груде металла, ожидающей своего перерождения, я и обнаружил треснутые от падения колокола и покрытый копотью чугунный крест.
Недолго думая, я купил находки по цене металла и мне их привезли на химзавод в Лефортово. Там, на одном из складов я «откатил время» для повреждённых колоколов и принялся за крест.
Тогда-то и выяснилось, что крест в своё время подвергли высокотемпературному золочению. Метод старинный и вредный для того, кто золотит из-за ртути, содержащейся в амальгаме. Из достоинств — высокая коррозионная стойкость и долговечность покрытия.
Так и появились у нашего храма
