Жестокие всходы - Тимофей Николайцев
— Хозяин! — жёсткие плети злорадно секли его по лицу, по шее, по уху… по гудящей каменной глыбе головы…
Чем твёрже будет преданность твоя…
— Хозяин!!!
Он налетел прямо на дом — так неожиданно, что не успел ни остановиться, ни хотя бы прикрыть лицо руками. Кирпичная стена бросилась на него из бурьяна, и он с костяным стуком впечатался в неё лбом. Оглушенный, он повалился навзничь…
— Хозяин…
Остатки каменного крыльца ободрали локти. Он сумел подняться на ноги только в дверном проёме, обессиленно цепляясь за шаткий кирпичный угол.
Глава 43 (горелая, как жертвенный баран, которого хозяину не жалко…)
— Хозяин… Там — золото…
Кривощёкий увидел, что творилось внутри дома — там был Луций, его Хозяин, и он… медленно врастал в стену…
До этого момента Кривощёкий сомневался, что в мире найдётся ещё хоть что‑то, способное его удивить… Он уже видел всё, что позволено увидеть человеку…, но увидел вот это и… встал в проёме, как вкопанный.
Дом старого Линча весь ходил ходуном — от фундамента до верхней, сыпучей части стены. Длинные трещины змеились от пальцев Хозяина — смыкались и вновь распахивали Каменные свои Рты. Хватали Хозяина пальцы и выворачивали их так, как пальцы вообще не должны гнуться — едва не перекусывая суставы…
Кривощёкий услышал — вот звонко щёлкнул ноготь, выламываясь… Затем — сразу, без паузы — и второй… Захрустели, сдаваясь, пястные кости. Хозяин нечувствительно пошевелил головой — будто отыскивая взглядом его, Кривощёкого, но не видя… Все стены внутри были густо измазаны его кровью…
Другие глубокие Каменные Пасти — беззубо обгладывали локти Хозяина, как старый пёс гложет мосалыгу… и ещё другие — стуча смыкающимися кирпичными дёснами, примеривались к бокам и ребрам…
Кривощёкий снова заорал дурниной, и даже обе ладони, которыми он зажал собственный рот — нисколько не заглушили этого крика.
И тогда Хозяин узрел, где он стоит — целиком выпростался из кирпичных швов и обернулся к нему… А потом одним неуловимым движением придвинулся вплотную и стал так близко, что Кривощёкому захотелось умереть.
Хозяин был страшен!
Так страшен, что куда там соровату, которого Кривощёкий караулил в одну из прошлых ночей… и куда там Лентяю‑Коровнику. Те — хотя бы внешне напоминали людей. От них хотелось бежать без оглядки… при виде же Хозяина — Кривощёкий замер на месте, забыв, как нужно дышать. Чтобы убить его, Хозяину достаточно было сделать один‑единственный жест… да хоть руку протянуть… И Кривощёкий, совсем задохнувшись, скосил глаза на эту руку. Та, небрежно обёрнутая в мятую, до самых костей обжёванную плоть, подрагивала в пяди от его лица, будто Хозяин раздумывал — оставить ли Кривощёкому его жизнь… ещё на какое-то время.
Кривощёкий приготовился к худшему, но рука Хозяина — просто легла ему на плечо…
Хозяин обнимал его… обнимал. Как верного друга! Даже Курц никогда не удостаивался подобной чести…
Всего единожды Луций прикасался к Эрвину Кривощёкому как друг, а не для того, чтоб ткнуть тому под рёбра или садануть по уху… В раннем детстве, когда они втроём, ещё голопузые — решили, что станут ватагой, уличной шпаной, и будут промышлять на Ремесленной и на Базарных Рядах, пока не подвернётся дельце покрупнее… Они тогда, как положено в таких случаях — обняли друг друга за плечи и соединили лбы, одновременно произнося слова клятвы…
Кривощёкий вспомнил это и робко заулыбался.
И Хозяин — улыбнулся ему в ответ.
Нет… Хозяин оскалил безгубый рот, выставив напоказ дырявые дёсны… Густо пахнуло оттуда влажной землёй — у Кривощёкого тошно закружилась голова.
Вряд ли это можно было назвать улыбкой…
— Что ты видел? — так понял Кривощёкий, глядя на эти беззвучно смыкающиеся дёсны…
Кривощёкий задрожал от этого вопроса… Он — сделал всё, что ему приказали! Сделал больше, чем мог… и куда больше, чем даже сам от себя ожидал! Но Хозяин всё равно был недоволен им.
Это было ужасно!
— Я видел… Колодец… — заскулил Кривощекий, умирая под немигающим взглядом.
Хозяин уже знал это — Кривощёкий нутром чувствовал, что не сообщает ему ничего нового. Хозяин нахмурился — будто молния ударила в тёмном небе, лоб его избороздили мгновенные грозные морщины… Вот эту гримасу — нельзя было больше спутать с улыбкой.
— Золото… — добавил Кривощекий, словно падая куда-то вглубь себя — в далёкую бездну…
Хозяин отвернулся от него. Это было ещё ужаснее! Кривощёкий был виноват… виноват безмерно. Знать бы, что можно сделать, как исправить невнятную свою вину. Что угодно! Только не чувствовать больше этого равнодушного презрения.
Хозяин будто подслушал его мысли — кивнул ему… да, да, только ему, потому что тут больше некому было кивать… положил руки на стену и трещины вновь ожили… со звуком, от которого Эрвину стало дурно.
— Золото… оно летит… в Колодец… — умирая от своей беспомощности, твердил он в спину Хозяина.
Хозяин не отвечал ему.
Хозяин снова водил руками по стене — трещины змеились, и в такт их движениям, изгибало и распрямляло голые сучья то страшное железное растение, что выпирало из земли в центре дома старого Линча. С той минуты, когда Кривощёкий входил сюда в последний раз, оно стало куда выше… и теперь переплелось во что‑то, очень напоминающее пыточное кресло. Жестяная бахрома листьев плотоядно трепетала от звука его голоса и, время от времени — вся разом ощетинивалась разновеликими, но одинаково острыми иглами.
— Золото… — просипел Кривощёкий на остатках дыхания, не в силах оторвать взгляд от этого кресла. — Хозяин, мы с Тобой — отдавали последние медяки, и Колодец — разрешал нам жить… Они ведь читали нам такое из Чёрной Книжицы: Глине неважно, сколько отдано… Глине нужно, чтоб ей отдали всё! Вот, что они делают сейчас — свезли весь золотой запас на Площадь…
Кривощёкий едва не помрачился умом, когда сказал это и одновременно понял, что именно сейчас говорит. Наверное, это был приговор… приговор Хозяину. Духовники всё‑таки нашли способ выкупить у Колодца его жизнь!
— Пока они отдают золото добровольно — Глина разрешает им жить!
Он увидел, как Хозяин благосклонно кивает ему и совсем не выглядит напуганным… и в его груди трепетало и теплело:
— Они рассчитывают, что им хватит золота… заставить Колодец молчать, пока… пока…
И Хозяин дал ему знак — приблизится. Он был той стороне дома, где из земли росло это кресло… и Кривощёкий Эрвин — подошёл к нему, одновременно страшась и ликуя.
И Хозяин вдруг спросил его — крепка ли твоя преданность мне?
Кривощёкий тут же
