Бездарь из столицы - Максим Казанцев
* * *
А в это же время в нескольких километрах от его дома, в роскошном кабинете на верхнем этаже небоскреба из сияющего стекла и полированного черного гранита, бушевала тихая, но яростная буря.
За массивным письменным столом из окаменевшего мамонтового дерева сидел мужчина лет пятидесяти. Лев Новгородов, глава клана Новгородовых, эфирник ранга «Море». Его лицо было непроницаемой маской, но пальцы сжимали край стола так, что костяшки побелели. Перед ним, смотря в пол, стоял его сын, Кирилл. Его дорогой костюм был в пыли, а на руках виднелись ссадины. Он дышал тяжело, все еще находясь под властью адреналина.
— Повтори, — тихо, почти беззвучно произнес Лев.
— Отец, я все проверил лично! — выпалил Кирилл, его голос дрожал от возбуждения. — Бригадир Петрович вызвал меня, как только нашел… эту штуку. Идеальная кладка! Не наши технологии, даже не близко! Это они, Древние! Мы нашли нетронутое место! Я решил действовать быстро!
— И твоим «быстрым действием» была ликвидация трех свидетелей? — голос Льва был ледяным.
— Это же отбросы! Бездари и одаренный простолюдин! Кто о них вспомнит? — Кирилл попытался парировать, но под взглядом отца его уверенность таяла. — Они уже видели слишком много! Они могли проболтаться!
— Они были нитью, идиот! — Лев ударил кулаком по столу. — Нитью, которая могла привести нас к тому, кто там был первым! К тому, кто, возможно, уже успел что-то вынести! Ты оборвал ее своими руками!
В углу кабинета, неподвижно, как тень, стоял начальник службы безопасности. Его лицо не выражало ничего.
— Тихонов! — обернулся к нему Лев. — Данные на всех рабочих? Хоть что-то?
— Нет, господин Новгородов, — тотчас последовал ответ. — «ЭкоСтар-утилизация» принимает отбросов без договоров, чтобы не платить налоги и компенсацию за потерю здоровья. Никаких официальных записей. Только обезличенная карточка для ежедневного расчета и предъявление пропуска на проходной с именем и фотографией человека. На самой территории все находятся в защитных костюмах, закрывающих лицо. Я хотел поднять записи камеры на выходе из зоны санации, но у этих идиотов она не работает уже несколько недель. В том районе периодически происходят выбросы, которые выводят из строя сложную технику. Возможно что-то знал бригадир, но, к сожалению, он…
— Видишь? — Лев прервал отчет и снова перевел взгляд на сына, и в его глазах читался уже не гнев, а холодное, беспощадное разочарование. — Теперь у нас нет ничего. Ни свидетелей. Ни зацепок. Только дыра в земле и три трупа, которые ничего нам не расскажут.
— Но мы можем допросить всех, кто придет работать на тот участок, составить портреты. — попытался оправдаться Кирилл.
— И поднять такой шум, что на это место слетятся все стервятники в городе? Во главе с Волковыми? Нет. Ты уже наделал достаточно.
Лев тяжело вздохнул и откинулся в кресле.
— Тихонов, твои действия. Первое: засекретить находку. Официально — на участке произошел мощнейший выброс радиации, территория закрыта на карантин. Второе: начать тихий, точечный поиск. Смотреть за всеми. За кланами. Кто начнет проявлять нездоровый интерес к этому сектору? Кто начнет рыскать по больницам, ища человека с необычными травмами? Кто начнет скупать на черном рынке странные артефакты? Ищи аномалии. Любые.
— Слушаюсь, — кивнул Тихонов и бесшумно исчез за дверью.
Лев долго смотрел на сына, пока тот не опустил глаза.
— Твоя горячность сегодня, возможно, стоила нам всего. Запомни: настоящая сила не в том, чтобы бездумно бить кулаком. Она в том, чтобы тихо дергать за ниточки, пока твой враг не запутается в них и не повесится сам. Теперь иди. И не смей приближаться к тому месту без моего прямого приказа.
Когда Кирилл, понурившись, вышел, Лев подошел к окну. Где-то там, в большом городе, жил человек, которому сегодня несказанно повезло. Случайная жестокость его сына дала ему самый ценный ресурс — время.
— Беги, маленькая мышка, беги, — тихо прошептал Лев Новгородов. — Пока я не выследил тебя сам.
Глава 4. Горечь былых ран
Пробуждение парня было похоже на АД. Сознание возвращалось медленно и неохотно, продираясь сквозь сонную одурь. Марк не знал сколько времени он проспал, но отдохнувшим он себя не чувствовал. Первым к нему опять пришло ощущение боли. Она была всеобъемлющей, разлитой по всему телу тупой, ноющей агонией. Голова раскалывалась на части, виски сдавливало тисками, каждый удар сердца отзывался огненным спазмом в ребрах. Горло пересохло до хрипоты, а желудок сводила мучительная судорога голода.
Марк лежал, не открывая глаз, пытаясь справиться с накатывающей болью и тошнотой. Не такого пробуждения он ожидал. Он до последнего надеялся, что все произошедшее было дурным кошмаром и проснувшись он вернется в свою убогую, но такую родную реальность. Но реальность была другой. Он ощущал это внутри своей головы.
Его череп был переполнен, раздут изнутри чужеродным знанием. Он не мог думать — по его изможденным нейронам проносились вихри формул, схем, принципов построения энергии, обрывки воспоминаний о невиданных городах и летающих кораблях. Это было похоже на то, как если бы в его голову влили океан, а он пытался удержать его в чайной чашке.
Только невероятным усилием воли он заставил себя приоткрыть веки. Слепящий, резкий свет из окна ударил в зрачки, заставив снова зажмуриться от новой волны боли. Он лежал на своей кровати, в той же одежде, в которой рухнул здесь прошлой ночью. Пыль серебрилась в луче света, падающего из окна.
«Я дома», — промелькнула первая связная мысль, слабая, как первый вздох утопающего. Но это не принесло облегчения. Дом, его крепость, его убежище, теперь ощущался ловушкой. Стены, хранившие тепло семьи, теперь давили грузом молчания и утраты.
Парень попытался подняться, опираясь на дрожащие, непослушные руки. Мир поплыл перед глазами, закружился в зловещем хороводе. Его вырвало — судорожно, болезненно, во рту чувствовался вкус кислой желчи. Он тяжело дышал, прислонившись лбом к холодной стене, чувствуя, как пот стекает по спине ледяными ручейками. В голове раз за разом возникала мысль, — «Это не сон… Все это… правда».
Осознание обрушилось на него с новой, сокрушительной силой. Падение. Плита. Борьба. Древний… Кайрон. Знания. Это не было кошмаром, который можно забыть с рассветом. Это была новая, ужасающая реальность, в которой ему предстояло существовать.
Он — Марк Светлов, бездарный программист, — был теперь единственным
