Бездарь из столицы - Максим Казанцев
Даже если он выберется и сделает вид, что просто упал вниз, а после отлеживался без сознания где-то наверху, его ждут допросы. Жесткие и беспощадные. Клан, владеющий этой землей, не остановится ни перед чем. Они будут использовать ментальные плетения, сыворотку правды, все свои ресурсы, чтобы выведать у него всю информацию о данном месте.
Страх снова сдавил горло, холодный и липкий. Он был в ловушке втройне: в каменной могиле, в плену собственного разума, погребенного чужими знаниями и в сетях системы, которая сожрет его без раздумий, заподозрив в обладании хотя бы крупицей наследия древних.
Решение пришло мгновенно. Он должен был сделать две вещи. Первое — выбраться. Незаметно. Второе — забыть дорогу в это место навсегда. Он — жалкий бездарь, который вечером после смены спокойно отправился домой. Его тело, поврежденное радиацией и магическими возмущениями, могло отказать в любой момент. Поэтому никого не удивит тот факт, что он больше не появится здесь. Это место поглотило уже сотни таких же отчаявшихся бедолаг. Единственной опасностью был Петрович, ведь он мог догадаться, что это Марк остался на ночную подработку. Но и он знал только имя парня. Встряхнув головой, парень отбросил пустые переживания и продолжил подъем.
Спустя время, путь наверх превратился в мучение. Каждый сантиметр давался ценой ссадин, выступившей крови и хруста перегруженных мышц. Он поднимался по осыпающейся расщелине, то и дело задевая ссадинами острые выступы камней. То, что в начале казалось простым, было практически непосильно для его измученного и покалеченного тела. Свет от коммуникатора уже померк, батарея издыхала, оставляя его в почти полной тьме. Он ориентировался на ощупь и на слабый поток воздуха, тянувший сверху.
Мысли путались, разрываемые между болью, страхом и давящим грузом знаний. Обрывки рунических формул спорили в его сознании с необходимостью найти очередную точку опоры для ноги. Воспоминания о величии Аэтерийцев меркли перед простой, животной потребностью выбраться, сделать вдох полной грудью.
И вот, впереди показался слабый свет. Не искусственный, а тусклый, серый — свет предрассветного неба. Последние метры он прополз, почти теряя сознание от усилия. Каким-то чудом он преодолел подъем. Его пальцы вцепились в край ямы, в свежую землю обвала. Из последних сил парень напрягся и вывалился из дыры в грунте на холодную, влажную землю котлована.
Он лежал на спине, раскинув руки, и жадно, судорожно глотал воздух. Тот был свежим, холодным и невероятно вкусным. Над ним простиралось низкое, затянутое дымкой небо столицы, еще не окрашенное первыми лучами солнца. Марк понял, что до рассвета осталась пара часов. Он был на поверхности. На воле!
Поднявшись на ноги с огромным трудом, Марк осмотрелся. На участке никого не было. Если и были такие же сумасшедшие, оставшиеся на ночную смену, то они уже отправились домой. Адреналин начал отступать, и его накрыла волна абсолютной, всепоглощающей усталости. Каждая клетка тела стонала от боли и истощения. Но он не мог оставаться здесь. Стоило кому-то его увидеть — и вопросы начнутся немедленно. Почему он здесь? Почему весь в грязи и крови?
Он собрал последние силы и побрел вперед неуверенными медленными шагами, двигаясь не к проходной и специальному коридору для выхода из зоны, а вдоль забора, в сторону жилых кварталов. Однажды сторожил этого места показал ему замаскированный выход с участка, в обход проходной и дезактивационной камеры. Парень никогда не думал, что это знание ему пригодиться.
Путь домой превратился в мучительный сон наяву. Только невероятная удача и ранний час позволили ему покинуть район аристократов незамеченным. Пройдя еще несколько кварталов, он снял защитный комбинезон и выбросил его в мусорный бак вместе со шлемом. Утром мусор вывезут и отправят на переработку. Дальше он брел, почти не видя дороги перед собой, механически переставляя ноги. Его сознание было разорвано надвое. Одна часть, маленькая и испуганная, следила за дорогой, стараясь не упасть, не привлекать внимания. Другая, огромная и подавляющая, была поглощена чужим знанием.
Парень смотрел на редкие проезжающие мимо машины и «понимал» примитивность их бензинового двигателя. Прячась в тени, он услышал разговор двух проходящих мимо эфириков о проблемах с подзарядкой артефактов и чуть не засмеялся — горько, истерично — от простоты решения, которое буквально плавало в его голове. Марк был похож на нищего, бредущего по золотому руслу реки, с карманами, набитыми самородками, которые он не мог ни обменять, ни показать, ни даже выбросить.
Наконец, спустя пару часов, он увидел знакомый поворот. Улица стала уже, дома — проще, старее. Вот и его дом. Небольшой, одноэтажный, скромный, но свой. Когда родители купили его, вся семья была невероятно горда, ведь иметь в столице свое жилье было мечтой многих. В последние полгода парень часто задумывался о его продаже. Это помогло бы частично решить проблему оплаты клиники, но его сестра была технической совладелицей дома, и он не мог ничего сделать без ее согласия.
Марк с трудом нашел ключ, руки дрожали так, что он едва попал в замочную скважину. Дверь со скрипом открылась, впустив его в знакомый, пропахший пылью и одиночеством полумрак. Он не стал включать свет. Не стал раздеваться. Не пошел в душ смывать с себя грязь, кровь и память о подземном кошмаре. Он просто дошел до своей узкой, не застеленной кровати в маленькой спальне и рухнул на нее. Тело расслабилось, боль отступала, уступая место онемению и леденящей пустоте. Он лежал и смотрел в стену широко раскрытыми глазами, в которых отражался тусклый свет уличного фонаря.
Знания продолжали свой бесконечный, безумный хоровод в его голове. Руны, формулы, схемы, обрывки воспоминаний о чужих городах и чужих технологиях. Это было похоже на библиотеку, в которой одновременно рухнули все стеллажи, и все книги разом раскрылись на случайных страницах.
Он ничего не мог с этим поделать. Он не мог это выключить. Он не мог это понять. Он мог только лежать и принимать это. Словно его череп был сосудом, а теперь его наполнили до краев расплавленным золотом, которое вот-вот разорвет его изнутри.
«Что мне делать?» — пронеслось в голове, тихо, безнадежно. «Я ничего не могу. Я — никто. Бездарь. Они убьют меня, как только заподозрят. Они вырвут это из меня и выбросят, как мусор».
Парень сжал кулаки, впиваясь ногтями в ладони, пытаясь вызвать хоть какую-то другую боль, чтобы заглушить хаос в голове. Но это не помогало. Никаких идей не пришло. Только тьма. И тяжесть наследия древних, придавившая его к кровати, как надгробная плита.
Сон накрыл его черным, бездонным покрывалом.
