Ночная охота - Александра Кристо

– Оксения – вот то, что ты хочешь, и то, к чему ты всегда стремилась. – Склонив головы, Боги размышляли. – Думаешь, тебе надо быть героем? На наш взгляд, это изъян. Но мы его исправим. Все изменится.

Их монотонные голоса были напрочь лишены эмоций. Они не походили ни на людей, ни на монстров – я никогда не сталкивалась с такими сущностями.

Я указала на центральный шар.

– Что это? – спросила я, стараясь успеть сделать вздох до их следующей атаки. – Там внутри ваши узники?

– Предатели, живые и мертвые, – ответили Боги. – Все вперемешку, и тела, и оставшиеся в живых.

Я побледнела.

Так вот что творят Верховные Боги: они уничтожают все на своем пути. Они не создатели, а губители.

– Почему вы убили моих родителей? – резко спросила я. – Они не погубили ни одного человека! Они не нарушали ваши правила!

– Они нарушили множество правил, – ответил Скотади, Бог Тьмы, выбиваясь из хора остальных. – Возможно, это случилось не в мире смертных, а в нашем. Таким грехам нет прощения.

Если дело в грехе, то эти твари уже натворили больше, чем все остальные вместе взятые.

Я с силой сомкнула челюсти, когда крики родителей зазвучали в моей голове.

Беги, Атия! БЕГИ!

– Вы заплатите за то, что сделали, – пообещала я. – Заплатите кровью.

Пусть мне потребуется пролить собственную кровь, я не позволю Верховным Богам жить и причинять другим ту же боль, что и мне.

– Как думаешь, что скоро здесь произойдет? – спросил Скотади.

– Я представляю, что прикончу вас так же, как я расправилась с вампирами и банши, – ответила я. – Я сниму проклятие, верну назад всю силу и расколю надвое вашу так называемую благословенную землю.

Верховные Боги рассмеялись, снова хором.

Их руки устремились вверх, вращаясь в идеальном танце, и я снова взмыла в воздух.

Их мощь душила меня.

Зависнув рядом с темницей в виде шара, я вытянула ноги, пытаясь вырваться из магического захвата. Тщетно. Эту хватку не разорвать.

– Ты осталась одна, Атия из Нефасов. Ты жила в одиночестве; в одиночестве и умрешь.

Я сжала кулаки.

– Горите в Небытии, – прошипела я.

Быстро выставив ногу вперед, я со всей силы толкнула шар, оказавшийся рядом со мной. Он упал на каменный пол, и Верховные Боги ахнули.

Они с грохотом уронили меня, отвлекшись на шар, катавшийся внизу.

Но стекло не разбилось. Даже не треснуло и не распалось на множество частей.

Лишь крошечный осколок остался от магического шара с того момента, когда я впервые запела колыбельную матери.

Боги были в ярости.

– Глупое дитя, – завопил Скотади. – Темницу так просто не разрушить.

Он стал подбираться ко мне. Его глаза горели, напоминая огромные сферы.

– Но ты можешь, – продолжал он.

Я задрала подбородок, не собираясь проявлять трусость перед лицом чудовища.

Верховный Бог схватил мою руку и сжал ее до хруста костей.

Он бы переломил меня на две части, если бы я позволила.

Но только я не позволю.

Выхватив из кармана кинжал Сайласа, я свободной рукой стала яростно размахивать за спиной.

Скотади лишь засмеялся, выбив кинжал из моей руки.

Он пролетел по полу темницы, остановившись у знакомой пары начищенных черных ботинок.

– Рад, что мы не пропустили бойню.

Мое сердце подпрыгнуло в ответ на мягкий голос Сайласа. Это окончательно придало мне сил, чтобы вырваться из божественной хватки.

Он нашел меня.

Я вырвалась из рук Скотади, пытаясь прорвать магический заслон и спастись.

Верховный Бог отступил назад, но его грозный взгляд больше не был устремлен на меня.

Он смотрел на Сайласа и четырех Речных Богов, стоявших рядом с ним.

Смерть, Печаль, Забвение и Огонь.

Если Верховные Боги напоминали застывшие статуи, то их Речные потомки больше походили на яростных воинов, готовых к битве. Их тела со всех сторон были обвешаны стрелами и мечами.

– Эйон, – произнесла Имера. Богиня Дня говорила шепотом, но от ее голоса исходил живой свет. – Ты вернулся. Ты вновь обрел свою сущность.

Я в изумлении раскрыла рот, ведь она смотрела на Сайласа.

– Эйон? – повторила я.

Взгляд Сайласа на мгновение скользнул на меня, и на его точеном лице мелькнула неуверенность.

Он сглотнул, заметив кровь, стекавшую с моего подбородка, но ничего не сказал и не сдвинулся с места, чтобы ее стереть.

– Зачем ты вернулся? – спросила Исорропия. – И что теперь на кону, сынок?

– Весь мир, – ответил Сайлас.

Его голос так ладно встроился в их монотонную речь, что я вздрогнула.

В глазах Сайласа появилось что-то новое и жуткое, чего я прежде не замечала. Его походка потеряла твердость и выверенность того строгого Вестника, к которому я так привязалась. Я научилась ценить те краткие моменты, когда Сайлас терял привычные спокойствия и собранность. Такое настроение обыкновенно находило на него после сражений. Его волосы выглядели растрепанно, а рот казался расслабленным.

Теперь эти особенные моменты показались проклятыми.

Его поза была уж слишком непринужденной, небрежной и высокомерной. Руки больше не прятались в карманах, а едва заметная ухмылка, которую я караулила по утрам, уступила место легкому оскалу, который совсем не шел ему.

– Как вы и хотели, – продолжал новый, незнакомый мне Сайлас. – Я явился искупить вину за ошибки прошлого.

И тут все встало на свои места в моей голове, и, оторопев на миг, я отпрянула.

То, через что мы прошли вместе, и все его странности, казавшиеся лишенными смысла, вдруг сложились в одну картину.

Сайлас был Богом Вечности.

Его способности не пострадали от защитной магии Вэйл, потому что были Божественными.

Сайлас отличался от других Вестников – по-своему одетый и иначе испытывавший эмоции, – ведь он никогда по-настоящему не был одним из них.

И Сестры не собирались убивать его, даже наоборот – хотели спасти от монстров.

Эйон.

Значит, он не мертв. Мой недавний союзник стоял передо мной, совершенно не похожий на того парня, которого, как мне казалось, я успела узнать.

Его плечи выглядели шире, и все в его фигуре стало резче, навевая тревогу, даже когда он как бы непринужденно развел руками.

Он напоминал бурю за секунду до удара молнии.

– Так ты помнишь, кем был, – выдохнула я.

Сайлас молча уставился на меня.

– И что это значит для нас? – спросила я.

Сайлас был Богом, а я – монстром. Мы как две стороны монеты, два противоположных лагеря в войне.

– Говори же! – потребовала я.

Глаза Сайласа пронзали меня, словно стрелы.

Но он молчал. И ничего не предпринимал.

Скотади засмеялся.

– Я знал, что ты придешь в чувство