Самайн у ведьмы пограничья - Уоллис Кинни
– Подожди здесь, – говорю я ему. – Мне нужно взять кое-что, чтобы промыть порез и наложить свежие повязки.
Он не отвечает мне, но легко кивает.
Мерлин топает за мной в сторону кладовки, но я качаю головой.
– Нет, иди сядь к нему на колени и отвлеки его, – прошу я. Он мурлычет в знак согласия и направляется обратно на кухню – к Мэтью.
Я захожу в свою темную кладовую и включаю тусклый верхний свет. В помещении сущий беспорядок: абсолютно все не на своем месте. Некоторые бутылки сдвинуты или стоят на неправильной полке, какие-то даже опрокинуты. Лишь несколько минут спустя удается найти все, что нужно, и в конце концов я возвращаюсь в гостиную с полными руками мазей, свежей марлей и миской для использованных бинтов. Прежде чем направиться на кухню, я на минутку останавливаюсь у своего стола и беру бутылку «Целительной смеси».
Мэтью здоровой рукой отодвигает тыквы со стола, освобождая место под все мои припасы. Я срезаю остатки его грязных бинтов, и мои худшие опасения подтверждаются. Рана на плече и руке невероятно глубокая. И почти дневной давности.
Мой первый шаг, как и при любом лечении, заключается в том, чтобы медленно катать заряженный белый кварц по раздраженной коже. Мэтью не издает ни звука, даже не вздрагивает, когда я провожу камнем по неглубоким местам его раны. Но в тот момент, когда кварц касается краев более серьезно пострадавших участков, отдергивается и резко вдыхает.
– Вижу, ты совершил набег на мою кладовку, – говорю я с наигранным весельем, чтобы его отвлечь.
– Да, – отвечает он сквозь стиснутые зубы. – Знаю, что побросал все в беспорядке. Извини.
Я качаю головой.
– Не нужно извиняться. Я впечатлена твоими познаниями в области лекарственных трав.
– Тогда впечатляйся собой, – говорит он уже чуть спокойнее. – Инструкции в твоем гримуаре максимально четкие и упорядоченные. Без них я бы не справился.
– Удивительно, что книга помогла тебе. Какие способы диагностики и методы лечения тебе удалось из нее извлечь? – поддразниваю я, поворачиваясь к нему лицом и перекатывая кристалл через его плечо.
Тень улыбки появляется в уголках его губ, когда наши взгляды встречаются: Мэтью понимает, что я делаю. Но улыбка быстро исчезает.
– Самой серьезной проблемой была твоя гипотермия, – говорит он. – Ты побледнела как снег. У тебя были синие губы. – Мэтью безотчетно обхватывает мой подбородок здоровой рукой и нежно проводит большим пальцем по нижней губе. От его прикосновения по моему лицу разливается жар. Его глаза находят мои, и я поражена тем, какая в них отражается мука. – Я отыскал твои травяные компрессы и наполнил бутылки горячей водой, настоянной на корне цветка ватника, валериане и фенхеле.
– Весьма впечатляюще, – признаю я, с трудом сохраняя голос ровным. Мэтью благоразумно пропустил ту часть рассказа, где ему пришлось высушить мои волосы, снять с меня насквозь промокшую ночную рубашку и переодеть во фланелевую пижаму, и все это притом что из его собственной раны текла кровь.
Я кладу кристалл на стол и снова поворачиваюсь, чтобы заняться плечом Мэтью. Беру одну из своих многочисленных противомикробных мазей и макаю в нее чистые пальцы.
– Может жечь, – мягко предупреждаю я его. Он снова кивает и опирается о стол.
– Мне показалось, что прошли часы, – тихо признается Мэтью, когда я начинаю наносить мазь на края глубокой раны.
– Это когда?
– Пока я ждал, когда ты снова согреешься, – поясняет он. – Когда на твои щеки вернется румянец. Как только я убедился, что ты не замерзнешь, то принялся обрабатывать ссадины. Ой, – шипит он, когда я провожу рукой по особенно зазубренному участку раны.
– Извини, – говорю я, убирая руку. И снова осматриваю рану. – Придется использовать «пластырь», чтобы все нормально срослось. Но останется отчетливый шрам. Ничего? – спрашиваю я. Он кивает в знак согласия.
Я тянусь за гвоздичным маслом, вытаскиваю пробку из банки и медленно лью бальзам ему на плечо. Он резко втягивает воздух, пока ледяная жидкость растекается по его плечу, в бороздки вокруг раны, но постепенно мышцы спины и плеча начинают расслабляться.
Я надеваю тонкие перчатки, чтобы обезболивающее масло не подействовало на меня саму.
– Что-нибудь чувствуешь? – спрашиваю я Мэтью, мягко касаясь кожи на его предплечье.
Он качает головой.
– Только холод, – изумленно тянет Мэтью.
– Хорошо, – удовлетворенно замечаю я. – Значит, снадобье работает.
Теперь, когда рана стерилизована и онемела, пришло время ее залечить. Я беру смесь и опускаю маленькую керамическую ложечку в мерцающую медную жидкость.
– Возможно, будет чуть тянуть и жечь, но холод должен приглушить любые неприятные ощущения, – предупреждаю я.
Одной рукой я прижимаю самый конец пореза на его плече, сводя края кожи и мышц как можно ближе друг к другу. Затем выливаю «пластырь» на рану и наблюдаю, как он расползается и соединяет плоть с обеих сторон. Я напеваю, позволяя своему намерению течь через мои руки к Мэтью. Работа предстоит долгая, и я определенно израсходую всю бутылку. Повторяю те же действия со следующим участком, медленно продвигаясь вниз по руке. Чтобы намерение закрепилось, я представляю себе, как смесь сшивает поврежденные ткани, создает здоровые клетки и восстанавливает приток энергии к коже. Смесь нагревается под моими руками и пристальным взглядом.
Тишину в комнате нарушают лишь мое пение да мурлыканье Мерлина. Тыквенные фонари мягко мерцают вокруг нас. Мэтью не жалуется, пока я работаю, но каждый раз вздрагивает, стоит нам с ним соприкоснуться.
– Итак, – вновь отвлекаю его я, продолжая работать, – что ты там говорил о ссадинах?
Мэтью вздыхает и продолжает:
– Мазь «Феникс» от царапин и раздражения. Желтокорень для укусов.
– Укусов? – озадаченно переспрашиваю я. Да так и замираю с «пластырем» в руке. Опускаю взгляд и закатываю рукав пижамы до локтя. Моя рука покрыта царапинами и ушибами, но укусов нет. Я провожу пальцем по маленькому тонкому и ужасно чешущемуся порезу.
– В основном это дело лап Мерлина, – шепчет Мэтью.
– Что?
Я смотрю на него, сбитая с толку.
– Твои ноги тоже покрыты царапинами от его когтей. Вот там и были укусы, – говорит Мэтью, наблюдая за мной краем глаза.
– Нет, – качаю я головой. – Мерлин никогда бы не причинил мне вреда.
Как по команде, черный кот издает протяжное, печальное мяуканье.
– Я думаю, он был в отчаянии, – объясняет Мэтью. – Прошлой ночью я проснулся оттого, что он скребся и истерично выл за дверью моей спальни. Когда я взял его на руки, он был покрыт лесным мусором и весь дрожал. Задняя дверь коттеджа была распахнута настежь. Судя по виду укусов, сначала он пытался разбудить тебя, пока ты шла в лес. Сперва действовал ласково, только пытаясь привлечь внимание. Затем понял, что ты без сознания, и принялся царапать и кусать сильнее. Когда же и это не помогло, Мерлин вернулся за мной.
– И что потом? – недоверчиво спрашиваю я. – Ты побежал в незнакомый лес, чтобы найти меня?
Мэтью торжественно кивает.
– Давно я не испытывал такого страха, как прошлой ночью, – тихо шепчет он. – Да, я побежал в лес, без надежды сориентироваться. Но потом услышал твой крик. Я едва мог дышать от ужаса, но, по крайней мере, знал, в каком направлении идти тенями.
– Теневой скачок?
Он уже второй раз упоминает при мне это действие.
– Так называется способность быстро преодолевать большие расстояния, пересекая завесу и возвращаясь.
Я качаю головой.
– Никогда не знала, что подобное возможно.
– Это редкий дар. Его используют только теневые и… ведьмы пограничья.
Он настороженно смотрит на меня. Я поджимаю губы, но не отвечаю. Вместо этого вновь занимаюсь его рукой. Нельзя позволить своему намерению рассеяться, иначе исцеление займет много времени.
Следующие полчаса Мэтью сидит молча. Я тихо
