Самайн у ведьмы пограничья - Уоллис Кинни

Глава 13. Что-то страшное грядет

Мои ноги взмокли и болят, а легкие горят от напряжения. Я бегу. Пот стекает по моему лбу и быстро испаряется в морозном ночном воздухе. Я дрожу, и мне одновременно жарко. Я не в своей постели – даже не в своем коттедже. Я в лесу.

И я не сплю.

Учащенно дыша, я поворачиваюсь, пытаясь сориентироваться. Подхожу к более старому стволу, осторожно кладу руку на его покрытую мхом кору и вздыхаю с облегчением, когда он не трескается подо мной. Но это облегчение исчезает, когда моя энергия соединяется с лесом вокруг.

Я нахожусь по меньшей мере в четырех милях от своего дома. Понятия не имею, как сюда попала. Когда я настраиваюсь на свое окружение, все ощущения, от боли в легких и першения в горле до порезов и ушибов на ногах, становятся четкими.

Сейчас время ближе к рассвету, чем к полуночи, но до восхода солнца еще как минимум час. Если я буду держаться за землю, держаться руками за деревья, то смогу выбраться из леса. Я смогу…

Треск ветки прерывает мои размышления. Я прижимаюсь к сосне, у которой заземлилась. В стволе есть небольшое углубление весьма подходящего размера. Мне почти хватит места туда втиснуться, но не совсем. Тем не менее я стараюсь стать как можно меньше. Хрустит еще одна ветка, и мое сердце замирает. Я тут же перестаю дышать, несмотря на то что горящие легкие молят о кислороде. Мое тяжелое дыхание клубами белого пара уносится в небо и исчезает навсегда. Еще один щелчок.

Я медленно поворачиваю голову на звук, молясь, чтобы мои глаза встретились с глазами оленя или какого-нибудь мелкого наземного хищника. Я вглядываюсь в темноту – и вроде бы ничего не вижу. Но затем один за другим в бездне появляются огни. Лишь мгновение спустя я понимаю, что это не огни, а глаза. Их шесть, они светятся красным, как отблески костра. Глубокое гортанное рычание дает такую низкую вибрацию, что кажется, будто дрожит сам лес. Рычание становится все громче, пока резкий оглушительный лай не раздается вокруг моего дерева. И тут чаща словно взрывается. Совы ухают, мелкие зверьки и даже те, кто на них охотится, отчаянно спешат прочь, завывания эхом разносятся на многие мили вокруг. Безотчетный первобытный страх отрывает меня от дерева, и я бегу. Собачий лай превращается в визгливое тявканье и свирепый рев, а земля вокруг гудит. Кем бы ни были эти существа, они преследуют меня.

Сначала я мчусь вслепую, поддавшись животной панике. Мои ноги практически летят по покрытой мхом лесной подстилке. Адские твари отстают. Я теряю их.

После минуты бешеного бега я тянусь к любому дереву, мимо которого прохожу. Мне нужно обрести хоть какое-то чувство направления. Хотя мои руки цепляются за стволы меньше чем на секунду, желудок скручивает от страха. Меня гонят все дальше и дальше от дома. Я не убегаю от существ. Их движения не случайны, а просчитаны.

Они загоняют меня в ловушку.

Я бы разрыдалась, если бы не берегла каждый вздох, чтобы хватило сил и дальше бежать по лесу. Я мечусь между старыми деревьями, пытаясь найти укромный уголок, какой-то обходной путь, который позволил бы обогнуть преследователей и добраться до опушки леса. Но три существа окружают меня с флангов. Вспышки горящих глаз и утробное рычание уводят меня все глубже во тьму. Теперь я никогда не вернусь домой. Меня охватывает ужасное истощение, каждая клеточка тела шипит и выкашливает последние остатки энергии. Я умоляю свой дух и дух леса о любой капле магии, которая могла бы меня спасти. Слезы текут по лицу, а ноги подкашиваются.

Я падаю лицом в покрытую мхом грязь. Лесная подстилка забивается мне в нос. Порезы и царапины на ногах саднят.

Это мои последние минуты. Селеста. Миранда. Мама. Их лица мелькают в моей памяти. Хотя у меня не хватает дыхания, долгий и громкий первобытный крик отчаяния срывается с моих губ.

И внезапно становится тепло, все деревья вокруг меня вспыхивают пламенем, прогоняя тени. Я делаю несколько отчаянных прерывистых вдохов, щурясь, пока глаза привыкают к яркому свету.

Существа, которые меня загоняли, продолжают скулить и лаять. Я лишь различаю очертания их гигантских силуэтов по другую сторону огненных сосен. Но твари не приближаются.

Либо все четырнадцать деревьев одновременно подверглись самовозгоранию, либо существа доставили меня туда, куда хотели. Деревья потрескивают и горят, и дым наполняет мой нос. Я слишком устала, чтобы кашлять, и у меня кружится голова, сон снова заволакивает мое сознание, чтобы утащить меня в вечный покой.

Где-то вдалеке я слышу болезненный скулеж и шорох. Визг, рев и резкий отрывистый лай. Деревья падают вокруг меня – из-за огня или каких-то иных повреждений, точно не знаю.

Сначала приходит темнота, затем тишина. Деревья гаснут почти так же быстро, как загорелись. Дым поднимается над землей, и мои легкие наполняются благословенным прохладным воздухом. На полсекунды в лесу воцаряется молчание: рыка больше нет. Тихий стук становится громче, приближается, а затем меня переворачивают чьи-то теплые руки.

– Кейт! Кейт, ты меня слышишь? – врывается в уши звенящий от паники голос Мэтью. Его лицо так близко, он поднимает меня с лесной подстилки и заключает в объятия. Тело переполняет невероятное, пьянящее облегчение. Как же хорошо. Чья-то рука гладит мою голову, щеку. – Ты меня слышишь? – повторяет он.

Я крепко зажмуриваю глаза. Из них текут слезы, но из сорванного горла не выходит ни единого всхлипа.

Мэтью прижимает меня к груди.

– Я держу тебя. Ты в безопасности. Я не позволю ему забрать тебя у меня, – шепчет он.

Его теплые руки убирают пряди липких волос с моего лица. Я прижимаюсь к нему, утыкаясь лицом в изгиб его шеи. Долгое время я думаю, что Мэтью укачивает меня на лесной подстилке, как ребенка. Но когда мне удается ненадолго открыть глаза, я вижу, что земля движется под нами. Он выносит меня из леса.

– Что…

Я пытаюсь заговорить, но мой голос звучит еле слышно.

– Не разговаривай. Отдыхай. Я тебя держу, – говорит Мэтью, и его голос убаюкивает меня.

Глава 14. Три дня до Хеллоуина

Когда открываю глаза, поначалу мне кажется, будто я вовсе не ложилась. Небо за окном чернильно-черное – того же цвета, что и в лесу. Следующее, что я осознаю, – боль. Мои руки и ноги, кажется, весят по сто фунтов каждая. Во рту сухо, как в пустыне, а все тело охватывает раздражающее покалывание. Единственный источник комфорта – мягкое прикосновение к моей щеке. Мерлин мурлычет, свернувшись калачиком у меня на груди, его маленькая мордочка уткнулась мне в подбородок. Я легонько целую его в лоб, но тут же морщусь, когда мои пересохшие губы трескаются от этого движения.

Мерлин вскидывает голову, его оранжевые глаза сияют в темноте. Он издает еле слышное мяуканье.

– Я знаю. Прости, – хриплю я, мое горло саднит от крика.

Морщась уже от боли в мышцах, я сажусь, при этом несколько предметов с глухим стуком раскатываются по кровати. Пара бутылок с горячей водой и тканевые свертки, набитые теплыми ароматическими травами. Мои ноги обернуты марлей и пахнут алоэ и маслом чайного дерева. Этот аромат я узнаю сразу. Моя фирменная мазь «Феникс» – специально для лечения ожогов и порезов.

Я встаю, но пошатываюсь, ноги пока нетвердые. Все тело ноет, но, по крайней мере, мне не холодно. Мои волосы сухие, расчесаны и заплетены в косу, и я одета в теплую фланелевую пижаму. Если бы не боль, я могла бы убедить себя, что все это мне привиделось. Просто очередная порция кошмаров.

Мерлин спрыгивает с одеяла и выбегает из спальни. Ориентируясь на звон его бубенчика, я следую за ним по короткому коридору в гостиную.

Вся передняя часть моего коттеджа залита мягким мерцающим светом. Все поверхности – кофейный столик, письменный стол,