Верравия. Рассказы - Дмитрий Александрович Билик
— Нет, в город нам путь заказан, — усмехнулся человек, — чем дольше контрабандист на берегу, тем больше вероятность провести следующее утро в кутузке. Мы загрузимся товаром и сразу отплывем.
— Что ж, тогда прощайте.
Глостер нерешительно протянул руку, и человек ее с улыбкой пожал. После Палец-в-рот-не-клади повернулся к драманам, привязывающим лодку, и нерешительно помахал рукой.
— Эй, гном! — Окликнул его Брадл, когда Глостер почти покинул причал. — Если ничего не выгорит, или ты сам поймешь… что это… ну не стоит оно свеч, то мы здесь до вечера. Нам бы пригодился такой ловкач, как ты.
Коротышка улыбнулся и кивнул. Хотя он точно знал, что не вернется.
Столица не переставала удивлять маленького гнома. Нет, Глостер в последние года много путешествовал, в отличие от своего же отца, старого пройдохи Палец-в-рот-не-клади Старшего, всю свою жизнь прожившего в Бампасе. За десять лет он побывал на Тиире, родине фейр; больше года жил в северных болотах вместе с коренными голгорами, чтящими старые обычаи и презирающими Империю; вдоль и поперек облазил Тойрин, встречая многочисленные народности варваров; даже плавал на загадочную Эльду… В общем, даже для рядового человека, не то что для гнома, Глостер был очень любознательным путешественником. Но подобным великолепием, которое он встретил в столице, не мог похвастаться даже Локтр.
Бедный рыбацкий квартал всего через сто пятьдесят шагов выше уступил место крепким, ладно сбитым хижинам, обмазанным глиной. Тут уже угадывался смутный, едва знакомый чужеземцу, но понятный для каждого местного порядок. Домики представляли собой нечто вроде лабиринта, с большими внутренними дворами, сразу для нескольких семей, где играли дети, мастерили что-то старики, сушили белье женщины. Глостер подумал, что это вроде мастерового квартала, весьма большого и занимающего обширную часть Ильтерстоуна.
Еще выше, откуда открывался вид на центральную гавань и обширные воды вокруг, стояли дома в несколько этажей. Узорчатые, с причудливой лепниной, разноцветной черепицей на крышах, они грозно смотрели на крохотного гнома. Большинство жилищ стояли поодаль друг от друга, разделенные садами или смотровыми площадками с резными скамьями. Глостер преодолел эту часть столицы чуть ли не бегом. Его угнетало это великолепие, точнее несоответствие гнома подобной красоте. Но все же он был упрям и тверд в своем намерении. Ведь не зря Глостер прибыл сюда.
Открытая площадь, пусть не самая большая, которую он видел в жизни (к примеру, на Эльде крепостная эспланада была не в пример шире), окончательно придавила гнома своей помпезностью. Он будто чувствовал на себе невидимые взгляды всех императоров ветви Аттелон, что по преданиям после смерти охраняют дворец от нападения. Осматривать ослепительную роскошь резиденции Его Императорского Величества у Глостера не было сил. Он опустил голову и быстро, насколько позволяли его маленькие ноги, подбежал к страже у главных врат.
— Что тебе? — Недовольно спросил гвардеец.
— Я прибыл по велению императора, принять участие в состязании мастеров.
Стражник не удивился и в отличие от контрабандистов не стал смеяться. Он даже не принялся оглядывать гнома, лишь снял латную перчатку и требовательно протянул руку.
— Нужна бумага.
Глостер уже приготовил заранее выуженный из рюкзака пергамент и теперь лишь протянул его гвардейцу. Тот развернул его и пробежал глазами, бормоча вслух кое-что из написанного.
— Глостер Палец-в-рот-не-клади… прошел полное обучение… доказал свою состоятельность… выдано архимастером Люпином Лагорским из города Деренхолла, остров Тойрин. Подожди, мастер-лучник, — голос стражника немного потеплел, в нем даже появилась капелька уважения, — я доложу о тебе.
Стражник отсутствовал около трети часа и вернулся не один. За ним следовал церемониймейстер в роскошных одеждах, который искоса взглянул на Глостера.
— Следуйте за мной, — почти не шевеля губами, произнес придворный служитель императора.
Шли они быстро, причем Глостер чувствовал на себе десяток любопытных взглядов — смотрели по большей части слуги. В большой зале, где звук сапогов разлетался на сотни шагов вперед и уходил под золотистые своды, украшенные переливавшимися в свете солнца витражами, они остановились. Теперь гном поднял голову и увидел впереди их. На роскошном троне причудливой формы возвышался старый высохший человек. По короне на его голове можно было заключить, что это и есть Кериель Аттелон, последний мужчина ветви Аттелон. Рядом с ним, капризно надув губки и со скучающим видом оглядывая Глостера, сидела Она.
Грофелия почти не изменилась, все те же белокурые локоны, огромные лукавые глаза, вздернутый носик и точеный, будто слепленный искусным скульптором, подбородок. За время, прошедшее с их последней встречи, принцесса немножко располнела, но на взгляд гнома, это обстоятельство сделало ее лишь еще более привлекательной. Глостер стоял, будто громом пораженный, смотря не на императора, а на Грофелию.
— Глостер Палец-в-рот-не-клади, мастер-лучник из Бампаса! — Рявкнул церемониймейстер, и, поклонившись, отошел в сторону.
— На прошлой неделе к нам приходил мастер-арбалетчик, тоже, кстати, гном, — скрипучим голосом, будто тот был ситом, через которое просеивали золотой песок, сказал Кериель, — но я не слышал, что ваш народ славится и в луках.
— Я считаю, что мы являемся заложниками стереотипов, Ваше Императорское Величество. Все знают, что гномы лучшие рудознатцы, драманы превосходные бойцы, а голгоры знатные разведчики. Но я путешествовал и видел в каждом народе тех, кто рушил привычные рамки.
— Он не только мастер-лучник, он еще и философ, — хохотнул Кериель с таким звуком, будто отворилась старая рассохшаяся дверь с ржавыми петлями, — что скажешь, дочка?
— Прошлый гном хотя бы был похож на арбалетчика, а этот… он какой-то маленький.
Глостер залился краской, желая сейчас одного — провалиться сквозь землю, прямиком в чертоги Тайнори. Невероятным усилием воли, проклиная себя на все лады, он совладал с собой и не опустил глаза.
— Ты права. Что ж, Глостер, может, вы продемонстрируете нам свое умение?
Гном молча достал футляр из вишневого дерева и принялся собирать лук. Император, доселе не видевший ничего подобного, даже наклонился вперед, с интересом наблюдая за манипуляциями Глостера, а принцесса недоуменно поглядывала то на незнакомца, то на отца. Мишень, круглую размалеванную доску с натянутым на нее мешком, в котором, судя по всему, были опилки, уже поставили возле входа, чтобы мастер стоял при выстреле спиной к императору.
Глостер тем временем закончил последние приготовления, привязал колчан, такой же крохотный, как и он сам, к бедру, оставил в нем две стрелы, а третью вложил в тетиву. Целился гном долго, будто нечто обдумывая, но на самом деле успокаивая тревожно бьющееся сердце, а потом в один миг точно проснулся. Едва одна
