Черный лебедь, ставшая матерью принцессы-лебедя. Том 1 - Аперта
– Когда вы находитесь там, где продают лакомства, такое слово, как «смеешь», запрещено использовать. Все в мире должны быть равны, когда дело касается еды.
Я сложила вместе ладони, будто посылая молитву Небесам, и указала взглядом на двух маленьких детей, стоявших передо мной:
– Разве вы не видите этих малышей? Даже дети – и те стоят в очереди.
– …
Боже, как же я горжусь этими ребятками. Братик с сестричкой, продолжая глотать слюнки, послушно ждали своей очереди. Мне захотелось выдать им похвальную грамоту.
Я с довольным лицом взирала на малышей и вдруг перевела взгляд на мужчину позади меня. На мгновение передо мной блеснули ярко-красные глаза, которые в ту же секунду исчезли в темноте капюшона.
– Если ты еще хоть раз скажешь…
– Да, мне следует повторить. Итак. Встаньте в очередь! Не лезьте вперед и просто смотрите перед собой, как делают эти дети.
– …
Да что с ними не так? Они же совсем не смахивают на новичков, которые впервые в жизни разыскали местечко с изумительными лакомствами.
Я пожала плечами, проигнорировав дерзкий гонор незнакомца, и отвернулась. Наряду с покалывающей энергией, ощущаемой сзади, я услышала звук, похожий на лязг металла, но, скорее всего, мне просто показалось.
«Кстати, очередь вообще двигается или нет?»
Я вытянула шею, чтобы оценить обстановку. Очередь все еще оставалась слишком длинной. Требовалась уйма времени, чтобы продвинуться на два-три шага вперед, и это заставило меня не на шутку занервничать.
Дети, стоявшие передо мной, тоже нервно потаптывали ногами и с тревогой смотрели вперед.
– Сестра, мы точно сможем сегодня попасть в кондитерскую? Я очень хочу отведать шоколадный тортик.
– Подожди еще немного, Джеймс. Сегодня мы точно его попробуем. Я заранее посчитала количество.
– Но у меня уже болят ноги.
– Хочешь, я посажу тебя к себе на спину? Как бы то ни было, попробовав тортик, ты сразу восполнишь энергию. Сегодня твой день рождения, вот мы и решили потратить все накопленные за долгое время деньги.
– …
И почему вы вновь решили задеть струны моей души… Мое сердце в очередной раз затрепетало, когда я посмотрела на девочку, выглядящую ненамного старше мальчика. Та достала из кармана мешочек со звонкой монетой. Я имела огромную слабость к подобным сентиментальным сценам. Окинув их более внимательным взглядом, я заметила, что их кожа, видневшаяся сквозь дырки на одежде, начала уже синеть от холода.
– Мне очень холодно. Мы никак не можем зайти внутрь побыстрее?
– Другие люди ведь тоже ждут. И здесь, и там, и эта сестрица, и позади нее тоже… ы-а…
– …
Маленькая девочка, которая пыталась утешить своего младшего брата, указала пальчиком назад и вдруг резко вздрогнула всем телом.
Я видела лишь испуганные взгляды детей, смотрящих куда-то мимо меня.
– С-сестра, я боюсь. У дядечек, стоящих позади нас, даже лиц не видно.
– В-все в порядке, Джеймс.
– Д-да. Но люди, которые носят такую одежду…
– Нет, это не те страшные дяденьки.
– …
Я присела на корточки и начала успокаивать перепуганных детей. Конечно, будучи незнакомкой, я не могла утешить их в полной мере, но мне хотелось внушить им спокойствие:
– Не волнуйтесь. Те дяди – не плохие люди.
– П-правда? Но откуда вы, сестрица, это знаете?
– Среди тех, кто любит десертики, нет плохих.
Сзади вновь послышался резкий звон металла, но я уже была всецело поглощена процессом успокаивания детей. Видя, как они расслабились и на их лицах снова заиграли яркие улыбки, у меня вдруг защемило сердце при воспоминании о той, кого я оставила на озере.
«Наверное, было бы лучше снять хотя бы мантию».
Я с сожалением теребила ткань руками. Перед тем как отправиться в путь, я решила, что стоит получше скрыть лицо, но сейчас, при взгляде на малышей, внутри у меня все сжалось от чувства вины.
– …
Уважаемые, разве вы не видите, что пугаете детей? Я оглянулась на мужчин, которые укутались в плащи намного тщательнее меня, но, как и ожидалось, они не сделали ни одного движения. Однако, хотя они и вели себя несколько черство и бездушно, но в ситуации, когда я сама не могла ничего поделать со своим внешним видом, не мне было их отчитывать. Что ж, троим братьям, должно быть, потребовалось немало мужества, чтобы отправиться в подобное место, которое интересует исключительно детей и женщин. Я поджала губы в знак полного понимания и похлопала малышей по плечам:
– Ребята, с минуты на минуту вы зайдете внутрь. Очередь так сократилась, следующими будете вы…
– Сестра, а что это там?
– А? О чем это ты…
Раздался звон, и двое детей, которых я держала за плечи, повернули головы. Я подумала было, что дверь в кондитерскую наконец-то открылась для следующих посетителей, но изнутри вышел торговец и быстро повесил что-то перед магазином:
– Так, можете расходиться. Сегодня все распродано!
– С-сестра.
Это что еще такое?
Sold out[7].
Почему из всех известных мне иностранных слов у меня перед глазами сейчас именно эта фраза?
Мои губы начали дрожать так же сильно, как еще недавно детские тела пробирала дрожь от холода.
– Да это бред какой-то.
Я же вижу кучу десертов в витрине!
Конечно, моей целью была вовсе не покупка сладостей, но, так или иначе, я не могла спокойно отнестись к сложившейся ситуации. Выйдя из очереди, я подозвала к себе торговца:
– Уважаемый, вы говорите, что все уже распродано?
– А-а, написано же, что распродано, значит, распродано. Приходите завтра.
Мужчина, одетый в белую форму повара, искоса посмотрел на меня, словно давая понять, что ему надоели подобные разговоры. Создавалось впечатление, что он напрочь не видит реакции столпившихся у кондитерской и лишь стремится поскорее всех разогнать.
– Не нужно тут поднимать шумиху, просто завтра вновь…
– А что насчет вон той кучи десертов в витрине? Когда так много товара в наличии, как можно говорить, что все распродано?
– Те десерты…
Проследив взглядом за моим указательным пальцем, кондитер посмотрел на ряды сладостей и хмыкнул. На губах, с которых не слетело ни одного извинения, появилась высокомерная ухмылка:
– Все те десерты заказал один человек. Так что перестаньте уже поднимать шум и уходите.
– Заказал один человек?! Насколько я знаю, в вашей кондитерской нельзя зарезервировать десерты.
– Послушайте, дамочка, ну серьезно. Вы, похоже, человеческую речь совсем не понимаете.
Он без толики стеснения принялся рассматривать меня с ног до головы, пытаясь оценить мой статус и положение. Пусть и выглядела я невзрачно, но все же стоит отметить, что вся одежда в гардеробной герцогини была сшита из тканей высочайшего качества. Однако кондитер полностью проигнорировал этот нюанс.
– Я не вижу вашего лица, поэтому не знаю, из какой вы семьи, но, если вы продолжите вести себя в том же духе, сильно пожалеете.
– Пожалею?
– Да, вас постигнет сожаление, когда вы узнаете, кто именно купил эти десерты.
Эти слова хотела произнести я, и как только мне удалось сдержаться?
Мужчина тем временем начал вразвалочку приближаться. Мои руки мгновенно напряглись.
– Не знаю, кто покупатель тех десертов…
– Герцогская семья Ивендель. Только не говорите, что вы, живя на Севере, никогда о ней не слышали.
– …
В мгновение ока все вокруг притихли.
Пока я пребывала в ступоре, плечи торговца поднялись до небес. Всем своим видом он будто говорил, что знал, что все будет именно так.
– Это специальный заказ леди Ребекки для ее послеобеденного перекуса.
– Если речь идет о леди Ребекке…
– Да-да, я говорю о леди Ивендель. Как смеете вы претендовать на десерты, предназначенные для столь важной особы? Если вы все уяснили, расходитесь по домам. Поживее!
– …
И, бросив в мою сторону взгляд, в котором читалось «Ты все еще здесь?», кондитер, напевая что-то себе под нос, бодренько открыл дверь.
Позади перепуганных детей эхом разнесся резкий металлический звон.
– Б-брат! Прошу…
– Послушайте, мы еще не закончили!
Стук моих шагов по мостовой заглушил лязг металла. Я подошла
