Только об этом не пишите! - Sally KS

— Тут нет никаких злоумышленников, у меня больной сын, уходите! — крикнул кузнец.

— Впустите нас проверить! Если вы с сыном дома одни, мы извинимся и уйдём!

Лава решительно вошла в комнату Кости с чашкой настоя и приказала:

— Пей.

— А кто стучит? — испуганно спросил он, спуская ноги с кровати.

— Отец разберется. Пей.

Он сделал маленький глоток и скривился.

— Горько!

— Пей.

— Не могу!

Лава безжалостно удержала его руку, которой он пытался оттолкнуть чашку.

— А ты представь, что твоего отца там убивают, и единственное, чем ты можешь ему помочь, — выпить это.

— Убивают⁈ — закричал парень и попытался встать, но Лава грубо толкнула его обратно.

— Да, такое время наступило, — и жестко повторила:

— Пей!

Тщетно пытаясь услышать, о чем отец через дверь говорит с незваными гостями, Костя зажмурился и начал поглощать настой большими глотками. Последний сделал с огромным трудом и откинулся на подушку, тяжело дыша. Лава зажгла свечу и поставила в опустевшую чашку у изголовья кровати.

— Почему… так… душно? — проговорил Костя, задыхаясь.

— Скоро будет гроза, — ровным голосом объяснила Лава. — Рано душе из тела уходить, рано телу с душой прощаться, ставлю вокруг тебя каменную гору, будет охранять по моему приговору…

Костя закрыл глаза и заметался по постели.

— Ставлю на гору железные ворота, те ворота твой отец ковал, меня призвал, я пришла твои хвори целить, тело из оков отпустить…

Лава слышала, как кузнец повысил голос:

— Я в полицию сейчас позвоню!

— … силой моей десницы не долетит сюда гриф-птица, не будет тебя клевать, твои силы отнимать… Удаляю твою боль-хворобу, очищаю утробу…

Костя задышал спокойнее. Лава сделала вокруг него несколько движений свечой, наклонила ее, чтобы воск капнул ему на шею. Он вздрогнул, но глаза не открыл. Крепко спит. Хорошо.

Когда она вышла за второй свечой, вбежал обеспокоенный кузнец.

— Они там с ума посходили, силой хотят ворваться! Может, полицию вызвать?

— Ты им пригрози, но вызывать нельзя, — сурово сказала Лава. — Но, может, соседи уже вызвали, все-таки шума много.

— А нам как тогда? Я звонил Никите, но он почему-то трубку не берет… Как они вообще узнали, что у меня дома что-то происходит⁈

— Я знаю, как, но сейчас уже неважно. У тебя оружие есть?

— Откуда⁈ Я не охотник. Только лом железный, топор, еще пара тяжелых предметов…

Лава взяла вторую свечу, зажгла и коротко сказала:

— Это твой дом. Это твой сын. Защищай их, как можешь.

Артём резко развернулся, когда с улицы забарабанило сразу несколько кулаков. Схватил тяжелую тумбу и, не обращая внимания, что у нее открылась дверца и оттуда вылетают хозяйственные мелочи, потащил, чтобы загородить путь, если выломают двери. Лава слышала, как он чем-то гремит — добавляет преград. Хорошо, что вход в дом только один.

А дышать и правда стало трудно.

Когда еще четыре свечи укрепились в четырех углах комнаты Кости, забарабанили в стекло на кухне. В щель между простыней и окном Лава увидела, как кто-то вскарабкался на подоконник и проверяет, прочно ли заперто. Ах ты, дрянь… Времени на раздумья не было, и она взглядом прицелилась захватчику в пах. Есть! Он съежился, будто пронзенный невидимой стрелой, и рухнул вниз — на второго человека, который помогал ему забраться высоко. Мера временная, но ненадолго отвлечет.

Последняя, свеча-зайчик, стояла перед ней. Нет, хоть и с можжевельником и лавандой, но это все еще не была ведьминская свеча. С такой колдовать невозможно. Но чем заменить? Это же не пирог печь, когда если мясо для начинки закончилось, можно сделать с яйцом или капустой… Она достала одно из черных перьев, острым ножом отрезала у него кончик. Попробовать?.. Над окном снова замаячила чья-то фигура. Что они делают? Что-то упало вниз… Понятно, они срывают москитные сетки. А зачем — не пришлось даже гадать. В стекло ударилось что-то небольшое и твердое. Камень! Еще один! Еще! Когда стекло разбилось, Артём, запыхавшийся от своих попыток сделать баррикаду у дверей, вбежал и рванулся к окну. В руке у него был небольшой топор на длинной ручке.

— Стой! — закричала Лава. — Нельзя отодвигать простыню! — и тут же осеклась, потому что голоса незнакомцев стали слышнее, а значит, — и их теперь тоже слышно.

— Выходите, у вас нет выбора! — закричали с улицы. — С нами правда!

— Я вызвал полицию, вас всех посадят! — заорал Артём и добавил несколько непечатных слов. А потом тихо спросил: — Как Костя?

— Не должен проснуться до утра.

Лава приняла решение.

— Бери топор и вставай у окна, чтобы комнату было не видно, а топор видно, — распорядилась решительно. — Я иду к Косте, тебе туда пока нельзя. И никому нельзя. Будут лезть — руби пальцы. Только по голове не попадай. А за пальцы много не дадут.

Артём только кивнул, тяжело дыша.

С ножом, пером и чайным блюдцем Лава вошла в комнату мальчика. Он спал в той же позе. Отключить бы себе слух, чтобы не слышать, как Артём ругается с «отрядом правды». Она закатала рукава рубашки… Бояться нельзя.

Костя спал в футболке, и Лава одним движением ножа разрезала ее сверху вниз, обнажив худую грудь подростка с редкими волосками. Нашла в шкафу простыню и разорвала ее на полосы. Протянула руку над блюдцем, потрогала запястье холодным лезвием. Придётся. Она сделала короткий глубокий надрез. Темная венозная кровь неохотно закапала в блюдце. Когда ее стало вполне достаточно, Лава приложила к ране плотно свернутую тряпку и, помогая себе зубами, забинтовала запястье. Чёрт, больно как…

… — башку проломлю топором, я кузнец, я работаю с железом всю жизнь! — кричал Артём из кухни. — Я тебя вместо наковальни использую, придурок!

Входная дверь тряслась под напором нескольких тел.

Некогда отдыхать.

Лава взяла перо, обмакнула в кровь и начала рисовать на Костиной груди большой круг со знаком воздуха в центре, а вокруг — знаки меча, костра, белую звезду, воду и глаз. Закончив, сама села рядом на кровать, и, чувствуя, как самой не хватает воздуха для вдоха и нечего выдохнуть, еле дождалась, пока письмена подсохнут. Осторожно коснулась рисунка — на пальце следа не осталось. Закинула парня одеялом и вышла, плотно закрыв дверь. Нож и блюдце бросила в мойку и включила