Последнее слово единорогов - Виолетта Орлова
– Бедный мой, бедный, – с несвойственной ее жесткому характеру лаской прошептала Оделян, и нежно дотронулась до раны на щеке Даниела, которая теперь покрылась кровавой коркой и засохла, причиняя тому невыразимые страдания. Дан вздрогнул и резко отшатнулся; к ногам его была приделана чугунная цепь, чтобы он не сбежал. Шар качнулся в такт его неловкому движению и глухо прокатился по дощатому полу.
– Ты ведь не решил, что я… Предательница? – с болью в голосе прошептала Оделян. – Что я вместе с Джехаром призвала полидексян?
– А что я мог еще подумать? – обидчиво воскликнул Даниел. – Сложно было представить что-то другое, когда ты сама сказала мне…
– Тогда ты просто дурак, – резко обругала его Одди, а глаза ее зло загорелись, будто сухой вереск. Она хотела было отойти от него, но Даниел неожиданно резко шагнул к ней и с силой обнял за плечи.
– Совершенный дурак, – покаянно подтвердил он и с жадностью поцеловал в губы: они были бархатными и нежными, как лепестки роз. Оделян страстно обвила его плечи руками и с неописуемым восторгом посмотрела на него сверху вниз, ибо Дан был выше ее на целую голову. Нежное тело податливо терлось о грубый полидексянский плащ, но она не обращала на это внимания, ибо перед ней стоял ее возлюбленный – живой и невредимый, а в такие минуты обычно наступает счастливое забвение. Даниел жадно покрывал поцелуями ее красивое смуглое лицо – герои в хрониках ведь тоже так делали, когда к ним заходили дамы их сердца? Впрочем, об этом он теперь думал в последнюю очередь, ибо был истинно счастлив. Но вот Одди вспомнила что-то и отшатнулась, точно окаменев. Неприятное воспоминание поразило ее, подобно вражеской стреле.
– Знаешь, почему я здесь? – с мучительным страданием в голосе вымолвила она.
Даниел, все еще невероятно счастливый, бестолково помотал головой.
– По приказу Джехара. Он велел заставить тебя рассказать, где находится Троссард-Холл. Но… ты ведь все равно не расскажешь, да?
Юноша нервно сглотнул.
– Что со мной сделают, Одди? И почему Джехар так… Поступил?
– Он люто ненавидит тебя, ибо ты его соперник. Боюсь, Джехар без памяти влюблен в меня. Он так и не смог смириться, что его чувства не взаимны. Я вынуждена слушать его, так как он пригрозил жестоко расправиться с тобой в случае моего неповиновения…
– Да он просто… Просто… – сын академиков смущенно замялся. Дан никогда не умел обругать кого-нибудь как следует. Интеллигентные родители не научили его подобным словам. – Что с Тином? Они сказали, что его якобы забрал отец…
– Про него ничего не знаю.
Даниел мрачно покачал головой. Тин, Тин. Неужели то, что рассказал про тебя Кэшью – правда?
Оделян продолжила говорить:
– Что касается тебя… Завтра, если ничего не расскажешь, тебя поведут к хатугу Кэнту на допрос.
– На нежное обращение рассчитывать не стоит? – хмуро пошутил Даниел, с откровенным ужасом вспомнив толстые с прожилками руки полидексянина. Лицо его, верно, побледнело от страха, хорошо, что Одди не видит в темноте…
– Я принесла тебе кое-что… – с этими словами Оделян неловко сунула своему избраннику кинжал в руки. Дан с удивлением посмотрел на красивую рукоять из слоновой кости, а затем, не выдержав, рассмеялся в полный голос. Все это, наверное, со стороны выглядело чрезвычайно нелепо, ибо красивые дугообразные брови Одди резко взметнулись вверх.
– Дома я ненавидел готовку, так как всегда боялся порезать себе руки, – доверительным тоном сообщил ей Даниел. – Единственное, что я способен сделать, так это красиво измельчить столовых гусениц, впрочем, насчет «красиво» у меня тоже имеются большие сомнения.
– Неужели ты никогда не дрался на ножах?
– Честно говоря, я вообще не знал, что на них можно драться.
Оделян удивленно встряхнула волосами, помолчала, а затем персиковые губы ее тронула легкая грустная улыбка.
– В то время как остальные девушки выбирают себе «плохишей», я по уши влюбилась в самого что ни на есть «домашнего» мальчика.
– Зато не придется опасаться, что я накинусь на тебя с кинжалом. Но позволь… Значит, ты влюблена в меня, Одди?
Оделян прижалась к довольному юноше и с трогательной доверчивостью спрятала голову у него на груди.
– Увы…
– Не понял? – шутливо оттолкнул ее Даниел. – А где радость, счастливые вздохи, томные закатывания глаз?
– Мне повезло влюбиться в домашнего мальчика, который даже не в состоянии за себя постоять. Что нам делать, Дан, скажи? Я так боюсь за тебя… Боюсь, что Кэнт будет слишком жесток… Я просила Джехара, умоляла, но он непреклонен. Не хочет давать тебе никакого шанса. Он будто помешался. Более того, чем ближе мы к Беру, тем более он становится одержим своей идеей. Ему все кажется, что нам нужно отомстить беруанцам… Да и я тоже порой начинаю думать, что он прав, и от этого еще страшнее. Если бы не моя любовь к тебе… Наверное, я бы стала как все. Как Пит, Четверка и прочие доргеймцы.
– Вы находитесь под влиянием Тени, – сквозь зубы процедил Даниел. – Чем ближе к ней, тем сильнее влияние. Нам нужно убежать из лагеря. Всем вместе.
– Воины повсюду. Часть из них уже отправилась в сторону Омарона. Часть еще не пришла из Полидексы. Куда бежать?
– В Троссард-Холл. Это единственное место сейчас, куда им не добраться. Нам бы только дойти до лабиринта, а потом…
– Завтра тебя поведут к Кэнту. После него тебе уже не захочется бежать, поверь мне.
– А сейчас?
– У тебя на ногах цепь. Ключа у меня нет, он только у привратника. Да и посмотри, сколько там народу! Куда бежать!
Оделян потянула Даниела к маленькому оконцу почти над потолком. Дан не подходил к нему, так как свет болезненно бил по глазам. Вот и сейчас, взглянув только в окно, бедный юноша почувствовал резь, а глаза сразу наполнились слезами. Пять минут ему пришлось всматриваться, покуда наконец картинка не стала более четкой.
Окно находилось вровень с землей, и Дан мог обозревать происходящее как бы снизу, отчего люди, шагавшие взад вперед казались ему поистине исполинскими. Впрочем, то было ложное впечатление, ибо на самом деле полидексяне являлись довольно приземистыми и совсем не такими уж страшными.
Одеты они были в невыделанные воловьи шкуры, доспехи их представляли собой нашитые на кожу железные пластины, причем находились они преимущественно
