Этой ночью я сгораю - Кэтрин Дж. Адамс
Это был голос всеми забытого Чародея, которого Смотритель заточил на девятом этаже. Неудивительно, что нога Смотрителя не ступала за двери библиотеки. Он заключил Чародея в библиотеке, где нет ничего, кроме книг заклинаний, а единственным спутником была его ярость. Но о нем не забыли книжные спрайты.
Улыбка Алисы было словно соткана из паучьего шелка.
– Он потерпит неудачу, – сказала она мелодичным голосом Прядильщицы. – Мать показывает мне то же, что хочет показать всем им. Пути, которые я прокладываю, принадлежат не мне, а ей.
– Так ли это, Дочь Жизни?
Сгустки чернил стекали по перилам, между которыми подмигивали глазками книжные спрайты. Тьма сгущалась, принимая человекоподобную форму. Из нее под странными углами вырастали веретенообразные ножки. Сверкающие белые глаза глубоко посажены в голову неправильной формы. Черты рябью слились в лицо.
У меня дрогнуло сердце. Я уже говорила с ним раньше, с этим существом, созданным из деформированных чернил. Я думала, это оберег, поставленный Чародеем для защиты заклинаний, но не сам Чародей, прародитель всей магии.
– И ты привела Дочь Смерти. Занятно. Вы пришли ради просьбы. Спрашивай, Пенни.
Я сглотнула и попыталась заговорить, но не смогла проронить ни слова. Алиса прошептала:
– Ну же, Пенни! Спроси его.
Я смотрела на чернила, которые стекали на лестницу с ног Чародея. Слова складывались по мере того, как капли падали на каждую следующую ступень: «Спроси. Спроси. Спроси».
– Мы хотим перековать твой нож, – прошептала я.
– Заклинание уже у вас. Вам останется только заплатить за него.
– Я… ну… Я допустила ошибку и хотела выяснить…
Я запнулась. Слова у меня иссякли. И вот я здесь, стою лицом к лицу с божеством во плоти и чувствую себя такой глупой, такой непоследовательной. Не просить же его о том, чтобы он воссоздал свой собственный нож!
Меня выручила Алиса.
– Она не может за него заплатить. Она связала свою линию жизни с чужой и с тех пор не владеет ею. Если мы принесем ингредиенты вам, не могли бы вы его наколдовать?
Тишина трепетала. От вдоха Чародея задрожал пол.
– Для этого ножа требуется линия жизни.
Книжные спрайты заморгали в унисон. От этой вспышки в кромешной тьме у меня встал ком в горле. Их призрачные силуэты соскальзывали вниз по лестнице и собрались вокруг нас. Они поглаживали серебристо-светлые волосы Алисы и нежно касались моих кудрей. Один из них уселся на плечо Алисы. Он выглядывал из-за нее и смотрел на меня. Еще один спрайт моргал, сидя на перилах.
Глаза Чародея сузились в убийственные щелочки.
– Кому-то придется за это заплатить.
– Но это означает, что и он тоже должен заплатить.
– К несчастью.
Похоже, он не считал, что это прискорбно.
– Но я не могу колдовать. Это заклинание больше мне не принадлежит. Что еще ты хотела спросить, дитя? Я вижу в твоих глазах еще один вопрос.
– Я… существует ли какой-то способ отвязать наши линии жизни друг от друга? – заикаясь, сказала я.
Чародей взмахнул рукой, с которой капали чернила, и в глубине моей груди что-то оборвалось. Оно скручивалось, сжимая мои легкие и выкачивая силу из коленей. Я изо всех сил пыталась удержаться на ногах.
Вдруг появилась моя черная сверкающая линия жизни. В нее была насквозь вплетена линия жизни Малина. Чародей расхохотался.
– Ты привязала себя к его сыну, глупая девчонка!
Алиса тихо сказала:
– Хоть ты и назвал Пенни глупой, она тебе нужна. Больше никто не исправит то, что натворил Реджинальд Холстетт. Дай ей инструменты, и она сделает для тебя ключ. Помоги нам. Расскажи нам, как тебе помочь.
– Входят трое, возвращается один.
Алиса напряглась.
– Я соткала на станке три линии жизни.
– Она их перепутала. Все три вьются вокруг нее.
– Там, где ткала я, они исчезли.
– Входят трое, выходит один. Когда нож будет держать она, один будет освобожден.
Чародей плыл вниз по лестнице. Молочно-белые глаза без зрачков впились в меня взглядом и принялись вращаться с едва сдерживаемой силой.
Мне хотелось удрать, сбежать и вырваться за двери библиотеки, но Алиса взяла мою руку, придав мне сил.
– Пожалуйста, – сказала я дрожащим голосом. – Пожалуйста, помоги мне.
– У меня нет магии, дитя. У меня нет сил. Нет заклинания, которое отменило бы то, что ты наделала. За нож придется заплатить. Я заплатил, когда создал его. Но мне не заплатить за него еще раз, даже если бы я был на свободе. Или ты заплатишь, или найдешь кого-то еще, кто сделает это. Вернись с ножом, Пенелопа, отпусти меня, и я одолжу тебе легион, чтобы стереть Реджинальда Холстетта с лица земли. А пока я ничего не могу поделать.
Я знала, что шансы на помощь Чародея невелики. Но от его слов меня накрыло новой волной страха. У меня не было другого выбора, кроме как пожертвовать Малином и выковать нож, чтобы спасти наших друзей. Иначе мне пришлось бы наблюдать за их падением, когда Смотритель уничтожит их магию и запечатает завесу.
Алиса склонила голову набок, и у меня возникло ужасное ощущение, что она прислушалась к чему-то, чего не слышала я.
– Хорошо, – тихо произнесла она. – Мы вернемся, когда нож будет готов. Но если хочешь, чтобы мы тебя освободили, предложи нам условия получше.
Она взяла меня за руку и развернула ее к Чародею.
– Давай, Пенни.
Я чувствовала, как дергались ее пальцы, когда она меня держала. Издав тихий разочарованный вздох, она сказала:
– Ткацкий станок выкрикивает мое имя.
Когда мы спускались по лестнице, она не оглядывалась. Я тоже, хотя это скорее был страх, чем скрупулезная подготовка бабушки. Не думаю, что за всю историю Холстетта многим довелось повернуться к Чародею спиной и выжить. Возможно, мы стали первыми.
Книжные спрайты перескакивали ступени. Крохотные чернильные тени метались вокруг наших юбок и скатывались по перилам.
– Мы скучаем по тебе, Пенни, – шептали они. – Приходи еще, Пенни. Приходи поскорее. Приходи на другую сторону.
– Тише! – шикнула я, и мне в ответ засверкали зеленые глаза.
Один из них исчез и снова возник на плече Алисы.
– Алиса, – шептали они. – Мы скучали по тебе, Алиса. Мы скучали по тебе больше всех. Возвращайся.
– Уже скоро, – ответила Алиса. – Мы обе скоро вернемся.
Их глаза стали аметистовыми и залили лестницу розовым лунным сиянием.
– Приведите третьего, – зашипели они. – Освободите нас. Заставьте его выпустить нас.
Их голоса разрывали тишину, а глаза
