Путь в тысячу пиал - Дарья Урбанская

– Может пора начинать, кушог настоятель? – почтительно поклонился Ринчен.

– Разве больше никто не придет?

– Нет, только наша семья. – Ринчен кивнул в сторону двух стариков, родителей Тхори, и парнишки лет двенадцати. Затем он неловко добавил: – С недавних пор мы в деревне держимся особняком… Из-за метки.

Он потер ладонью татуировку изгнанника на своем лбу.

– Это теперь останется со мной навсегда, в отличие от ракшасового пятна на ноге, которое уже немного облезло.

«Жаль Лобсангу повезло меньше…»

Не проходило и дня, чтобы Рэннё не вознес молитву за душу брата и не пожелал ей скорейшего перерождения и благополучия его следующему воплощению.

– Ну… – Ринчен вздохнул, видимо не зная, что еще сказать, – вы же понимаете, кушог.

Рэннё, увы, понимал. Первым, что сделал он, когда был избран настоятелем Икхо вместо погибшего Бермиага – объявил, что более никто из жителей Тхибата не будет изгнан из-за проклятия прикосновения ракшаса. «Ракшасы сгинули», – твердили монахи, разосланные во все города и деревеньки. – «И проклятия больше нет, оно сгинуло вслед за чудовищами!»

К сожалению, новые порядки приживались плохо. Хоть монахи из гомпа перестали выискивать людей с проклятыми пятнами и проводить очищения, сами жители по-прежнему опасались тех, у кого эти пятна оставались. Вот и Ринчен, получивший отметину, когда на его деревеньку напали ракшасы, стал вызывать у соседей опасения. Поначалу с ним боялись даже разговаривать, не говоря уж о том, чтобы зайти в дом на пиалу рисовой водки. Со временем страхи соседей немного ослабли. Но все равно о былом радушии речи не шло. Вот и теперь на представление ребенка тэнгри – традиционно большой праздник для молодых родителей – никто не пришел.

– Тогда начнем, – склонил Рэннё голову.

Он взял ручной барабан, раскрутил его и затянул мантру. Мать Тхори, держащая на руках внука, выступила вперед и ловко размотала сверток из многих слоев шерстяной ткани, в которую был закутан ребенок. Контраст теплых пеленок и холодного воздуха младенцу не понравился, и тот захныкал, перекрывая молитву Рэннё. Но молодой настоятель не отвлекся и не сбился – уже достаточно ритуалов представления детей тэнгри-хранителям провел за последние полгода.

После того, как жемчужный дзонг-кэ Цэрин закрыл трещину между миром живых и Бардо, не только ракшасы исчезли из окрестностей священной горы Ундзэн, но и бездушные младенцы перестали рождаться у тхибатских матерей. Впрочем, простой люд если и связывал эти два события между собой, то не потому, что знал истинную причину случившегося. А в силу наивной веры в то, что чудеса, как и напасти, не приходят по одному!

Рэннё отложил барабан, зажег конус благовония на подставке и, по-прежнему напевая мантру, стал описывать ритуальные круги вокруг младенца на руках у старой женщины. А та, не теряя более времени, решительно шагнула к неглубокому горному ручью, что стекал по склону Кхаронг и, прежде чем течь дальше, собирался на этом небольшом плато в неглубокое овальное озерцо, что по форме напоминало амулетницу гау. Остановившись на берегу, мать Тхори выдохнула и резким движением окунула младенца в ледяную воду – и почти сразу же недовольное хныканье сменилось таким яростным ревом, что молодая мать дернулась вперед, с явным намерением забрать ребенка, защитить, спасти. Ринчену пришлось обхватить Тхори за плечи, удерживая на месте.

– Стой спокойно! – Мать Тхори бросила на дочь суровый взгляд. – Ничего ему не будет, горластому такому!

Рэннё с трудом сдержал улыбку – на душе у него было светло. Казалось бы, ничего особенного… но такие уютные повседневные моменты после многих лет горестей и печалей, которые пришлось пережить тхибатцем, наполняли сердце настоятеля Икхо радостью и непривычным умиротворением.

Когда ритуал был окончен, лица Тхори и Ринчена лучились улыбками. Паренек позади них притоптывал ногами от холода и то и дело косился на оголенное плечо Рэннё, видимо удивляясь тому, что тот не мерзнет. Парень первым двинулся вниз по тропе, за ним пошли престарелые родители Тхори и она сама с ребенком на руках.

Ринчен же чуть задержался, помогая собрать ритуальный скарб.

– Кушог Рэннё, – негромко обратился Ринчен и вдруг замялся, поправил одежду, поскреб в затылке. – Позволь спросить тебя кое о чем.

– Конечно. Если не бить в барабан, он будет молчать.

Ринчен свел брови к переносице, вынул из мешка только что убранный ручной барабан и повертел в руках, не зная, что делать дальше. Рэннё подавил усмешку, вспомнив, как всегда сердилась Джэу, не улавливая сути его изречений.

– Да, наверное, мне стоит выражаться яснее. – Он забрал барабан у Ринчена и снова убрал его в мешок. – Я имел в виду: если правду не произнести вслух и не разъяснить, она так и останется непостигнутой и непостижимой.

– Да, наверное…

– Так что тебя беспокоит? – не стал дальше мучить его Рэннё.

Ринчен словно воспрял духом и затараторил:

– Наш Лундуп родился Бездушным. Это все видели. Даже лама-лекарь Намхабал и ученик его Цзяньян подтвердят, что так оно и было.

– Я верю тебе, Ринчен. Души обрели все такие младенцы, что дожили до того солнечного дня, когда ткань миров исцелилась и цикл перерождений восстановился.

Ринчен снова почесал в затылке:

– Мне не дано понять столь сложное. Но я знаю одно. Бездушные дети из соседней деревни обрели сознание будто все разом. Примерно в один день.

– Когда грань миров стянулась, – повторил Рэннё.

– Но Лундуп-то наш обрел душу раньше прочих. В день, когда на деревню напал ракшас. Цэрин…

– Цэрин?

– Да жил тут у нас один… в доме пастуха. Старик – не старик. Молодой – не молодой. Странный очень. Так вот он ракшаса победил непонятно как. Был ракшас, ногу мне разодрал, Даву и вовсе… – Он вздохнул. – А потом раз – и нет ракшаса. Словно в воздухе растворился. И в тот же миг Лундуп заплакал. В первый раз заплакал, понимаешь, кушог?

«Не понимаю ровным счетом ничего» – подумал Рэннё, но уверенно кивнул и вслух произнес:

– Продолжай.

– Да, собственно, это и был мой вопрос. Нет ли беды в том, что Лундуп обрел душу раньше других?

Рэннё ободряюще похлопал Ринчена по плечу:

– Хоть будущее никому и не ведомо, но уверен – впереди много светлых дней. Теперь уж точно!

Сам же он, вернувшись в гомпа, отправился прямиком в опустевшие и закрытые покои Бермиага. Ему давно следовало разобраться в том, что за ритуалы проводил настоятель Бермиаг. Разобраться лично, хотя бы попытаться проверить то, что сказал дзонг-кэ Цэрин. Конечно, подозревать тэнгри в обмане было кощунством, но Рэннё просто