Путь в тысячу пиал - Дарья Урбанская
– К счастью, монахам-воинам больше не придется заниматься подобным. Скоро все ракшасы вернутся в Бардо. Разрыв затянется, и воцарится долгожданное равновесие.
Они опустились на землю в позу для медитации и принялись ждать. Сидели среди потухших каменных пиков, которые когда-то Цэрин сам суеверно принял за клыки дзонг-кэ. Он едва не рассмеялся, вспоминая свой первый испуг и то, как вертелся в пещере, показывая язык во все стороны в знак благих намерений, не понимая тогда, что он сам и есть дзонг-кэ.
– Как скоро? – переспросил спустя время Рэннё, обрывая воспоминания Цэрина. – Процесс будто остановился.
Цэрин и сам это увидел. Веселое настроение тут же испарилось, и он нахмурился. Что-то было не так. Чего-то не хватало.
– Джэу! – позвал он, осознав наконец причину.
– Джэу? – переспросил Рэннё. – Причем здесь она?
– У нее последняя душа. Ее нужно вернуть в Бардо.
Рэннё открыл глаза и с недоверием уставился на Цэрина:
– Убить Джэу? Но это же противоречит всему… И почему именно она должна отправиться в Бардо? Из-за того, что вы с ней… провели вместе тот вечер?
– Это-то здесь причем? – в свою очередь удивился Цэрин.
– Я подумал, что часть твоей силы перешла к ней, и теперь…
– Пф, – вздохнул Цэрин. – Это не так работает. Да и не саму Джэу необходимо отправить в Бардо, а душу, что она носит в кармане. Нужно освободить ее из жемчужины – в которую я когда-то непроизвольно обратил один из каменных пиков – и позволить уйти на перерождение.
Цэрин видел по лицу Рэннё, что тот не совсем его понимает. Но важным в данный момент было другое: Джэу не отзывалась. Более того, Цэрин ее совершенно не ощущал. Как ни силился он дотянуться до нее – тщетно. Откликалась лишь пустота, затянутая тьмой. Словно сама Джэу уже покинула мир живых.
Глава 37. Джэу
В Тхибате говорят: кто не перенес горя и страданий, тот не знает счастья и радости. Впервые услышав эту поговорку в одной из бедных горных деревень, я с презрением отверг ее, приняв за оправдание лени и безразличия, нежелания что-либо поменять в своей судьбе, что характерно для многих тхибатцев. И лишь пройдя через горнило жестоких испытаний, смог осознать глубокую мудрость слов, восхваляющих терпение, надежду на лучшее и истовую веру в то, что после лунного дня придет солнечный.
«Записки чужеземца», Вэй Юа́нь, ученый и посол Ла́о при дворе правителя Тхибата
Тьма больше не была ни рекой, ни стеной. Она шевелилась, вырастая в фигуру. Слишком крупную для человека. Черты лица казались неуловимыми, а может лица и вовсе не было, только глаза, полные огня, отсветы от которого играли бликами на короне из пяти человеческих черепов.
«Махака́ла…»
Бусы из трубчатых костей и шевелящихся змей обвивали его шею и грудь. Ниже выпирал внушительный живот, а все остальное скрывалось под юбкой, будто сделанной из тигриной шкуры. И полосы на ней, словно живые, тоже шевелились.
Клубы тьмы кружили вокруг демона, являя новые образы: то стервятники опускались на его плечи, то волки терлись о юбку и щерили дымчатые пасти. Все они то распадались туманом у ног Махака́лы, то вновь обретали форму преданной свиты.
У Джэу подкосились ноги, и она рухнула на колени. И все что она еще в силах была делать, так это молиться, но от страха не смогла вспомнить и половины священных слов. А тьма все равно наступала, надвигаясь прямо на нее. И не осталось уже более света, кроме огненных глазниц. Запах разложения, что давно был знако́м Джэу, теперь густо забивал ноздри. А мерзкий холод пронзал ее дрожащее тело. И почему-то отстраненно подумалось, что наверняка даже шерстяные ворсинки на ее чубе встали дыбом.
Демон прошел сквозь нее, словно Джэу была ничем. Позади теперь слышалось бурчание живота и довольное причмокивание, будто демон обстоятельно обсасывал сахарную кость. Джэу сковало страхом настолько, что ни сил, ни даже мыслей не было обернуться и посмотреть.
Постепенно жуткие звуки, холод и вонь отдалялись, пока и вовсе не растворились в стелющемся поземкой тумане. Джэу еще долго сидела, окаменев и боясь шелохнуться. Она дышала глубоко и неровно, слыша, как гулко стучит ее собственное сердце.
– Джэу!
Она встрепенулась, едва не взвизгнув от страха – успела закрыть ладонями рот.
– Джэ-у… – снова позвали ее.
«Цэрин?»
– А ты кого ожидала? – усмехнулся он. – Как ты там? Нашла выход?
«Не знаю… Я видела его, но…»
– Но что?
– Цэрин, – прошептала она на выдохе. – Ты здесь?
– Я там, где и должен быть.
– Цэрин! – взмолилась она. – Будь со мной!
– Я всегда с тобой. А теперь вставай. Давай, Джэу, поднимайся.
Мысленно она отчаянно просила его прилететь, быть рядом, помочь. Даже нашла в себе силы подняться на ноги и обернуться. Демона больше не было видно, зато отливал небесной синевой треугольник выхода.
– Давай, Джэу, иди вперед. Не сдавайся, – подбадривал ее Цэрин.
И она пошла. Неуверенно, медленно, пошатываясь и держась за стену, словно ребенок, только что научившийся ходить.
– Куда ты улетел? – спросила она, не желая, чтобы его голос смолкал. – Что означали твои слова про Бермиага?
– Все то, что я и сказал, Джэу. Он желал моей смерти.
– Но ты ведь тэнгри! Настоятель гомпа не мог! – возразила она.
– Да, я тэнгри. А вот он – не настоятель вовсе. Вернее не тот, кому было уготовано им стать.
– Я не понимаю.
– Бермиаг нарушил цикл перерождений.
– Но как? Разве это возможно? – продолжала она сыпать вопросами и одновременно замечая, как ширится виднеющийся кусок неба, а выход становится ближе.
– Не думай об этом, Джэу. Это мои заботы. Потому я и пробудился от самадхи. Тхибат нуждался в хранителе и в гармонии цикла перерождений. Только что последняя похищенная душа вернулась в Бардо, и проход наконец закрылся.
– А я дошла! – сообщила Джэу, улыбаясь солнцу, что принялось золотить и ласкать теплом ее кожу. – Но я по-прежнему мало что поняла из твоих слов.
– Тебе и не нужно. Просто живи, Джэу. Радуйся каждому дню и верь в благополучие следующего.
– А ты? Ты будешь со мной?
Джэу вышла из пещеры на открытую площадку, выступающую из скалы и нависающую над далекой равниной.
– Цэрин?
Но он не ответил. А Джэу подошла к краю и восхищенно вздохнула, созерцая открывшийся вид.
Вдали виднелись красные
