Луна освещает путь в тысячу ли. Том 1 - Александра Альва
– Простите нас и уходите с миром, – прошептала она и сложила ладони, вознося молитву за то, чтобы все замученные здесь души нашли дорогу в Обитель мёртвых.
Она не знала, кому молилась: Светлой Деве Юэлянь или Приручившему ветер Юнфэю, но на душе стало легче, когда благовония вознеслись к небесам. Хоть Мэйфэн ещё до конца не понимала, что именно произошло десять лет назад и почему люди из школы Дафэн в её пробудившихся воспоминаниях выглядели обезумевшими, но чувствовала, что должна была хоть как-то ответить за чужие злодеяния.
Кошка с виднеющимся на мордочке черепом, которая первая появилась на дороге, запрыгнула на маленький алтарь и ткнулась носом в оставленный там рисовый шарик. Алые огоньки глаз снова устремились к Мэйфэн, и маогуй тихо мяукнул, после чего потоптался на камне и улёгся около тлеющих благовонных палочек.
Остальные духи тоже зашевелились и стали укладываться вокруг постамента, словно их привлекал растекающийся вокруг аромат полыни.
Поднявшись с земли, наследница клана Фэн молча вернулась к повозке и уселась на своё место. Ван Юн какое-то время смотрел на неё, как будто пытался разгадать эту тайну, но вскоре сдался и просто ударил поводьями.
– Призраки кошек обычно возвращаются мстить своим хозяевам за жестокое обращение, – заговорил он наконец, когда духи с пылающими глазами остались позади. – Что же здесь произошло?
– Мне нужно разобраться в своих воспоминаниях, – прошептала Мэйфэн и опустила взгляд на слегка подрагивающую правую руку. – Скоро я всё пойму, я уверена.
На самом деле она ждала ещё одного подтверждения, ещё хоть какой-то вспышки из прошлого, чтобы сложить этот разорванный в клочья свиток и увидеть истинную картину падения школы Дафэн. Теперь Мэйфэн боялась узнать правду, но только ради этого она и проехала сквозь всю Долину холмов.
– Ты уверена, что не навредишь себе, если продолжишь путь? – спросил вдруг Ван Юн, когда впереди на возвышении показалась обугленная балка с покосившейся табличкой, говорящей о том, что дальше начинались владения семьи Фэн. – Порой лучше оставаться в неведении, но сохранить при этом разум. Здесь повсюду осела такая тяжёлая ци смерти, что и простому человеку понятно: на пике Юнфэй произошло нечто ужасающее.
– Меня с детства со всех сторон обступали эти тени прошлого, хочу уже с ними покончить! – Она сжала в кулаках ткань своей верхней юбки и выдохнула, глядя на руины дома. – До рассвета ещё около часа, разрешите мне осмотреться.
Ван Юн качнул головой, словно очень хотел сказать нет, но всё же что-то заставило его согласиться:
– Ладно, иди. – Принц Ночи снял лунный камень с шеста и вложил светильник в руки Мэйфэн. – Я останусь здесь и буду приглядывать за твоими родственниками. В заброшенных поселениях могут обитать и другие яогуаи, гораздо страшнее маогуев, поэтому сразу зови, если заметишь что-то подозрительное.
Ворота дома клана Фэн полностью сгорели, и только съеденные огнём до черноты деревянные столбы до сих пор стояли на своём месте. Пламя не пощадило даже каменные стены с изящной крышей, превратив всю постройку в руины, прошлось по невысоким зданиям внутри двора, что примыкали друг к другу и отделялись разрушенными галереями, сожгло каждый куст и каждое дерево в саду. От знаменитого родового жилища осталось лишь пепелище.
Фасад главного дома, находившегося в самой глубине, всё ещё возвышался над остальными постройками, но и его белые колонны, и выточенные из лучшего дерева резные панели превратились в чёрное уродливое ничто. Прямо перед входом в основной павильон когда-то располагался небольшой пруд, в котором всегда плавали красные карпы. Судя по всему, именно он и задержал огонь, не дав пламени полностью уничтожить сердце владений семьи Фэн. Теперь на этом месте осталось только высохшее и заросшее тиной болото.
Мэйфэн бесшумно ступала по почерневшей земле и с каждым шагом узнавала это место всё больше. Из-под груды балок выбрался напуганный бледным светом фонаря маогуй, и она вздрогнула, ощущая словно бы удары боевого барабана в груди, но продолжила продвигаться дальше под уже знакомым алым взглядом духа.
Натягивая на плечо разорванное в нескольких местах тёмное одеяние, пострадавшее при входе в тень не меньше, чем её израненная кожа, Мэйфэн обошла высохший пруд и встала напротив выбитой двери, ведущей в главный дом. Две опалённые деревянные колонны держали дырявую крышу, казалось, из последних сил, а покосившиеся стены обросли мхом и вьюном, который полз вверх, забираясь в трещины.
Она помнила это место. Именно оно стало её самым страшным ночным кошмаром.
Лежать на жёсткой кровати было тяжело: куда бы Фэн Мэйфэн ни положила руку, обожжённая и прикрытая грязной повязкой кожа вспыхивала такой невыносимой, пылающей болью, что слёзы лились по щекам сами собой, и одеяло всегда оказывалось влажным.
Никто не заходил к ней уже долгое время, а служанки даже не приносили еду, хотя раньше делали это трижды в день. Живот как будто прилипал к спине от голода, и Мэйфэн всё же решилась отбросить страх в сторону и попробовать незаметно пробежать на кухню, чтобы взять хотя бы комочек риса.
В последний раз, когда она видела мать и отца в оружейной, они уже не были похожи на прежних себя: их лица казались осунувшимися, а под покрасневшими глазами залегли тёмные пятна, из-за которых родители напоминали живых мертвецов, изображённых на картинках в старом свитке. Они говорили какие-то несвязные вещи, шептались и ловили кошек, что всегда жили на пике Юнфэй, а потом поймали её саму и сделали это…
Мэйфэн выбралась из-под белого одеяла, испещрённого следами крови, и взглянула на свою руку, которая теперь выглядела уродливо. Может, она бы и хотела спросить, за что с ней так жестоко обошлись, но боялась вновь встретиться с обезумевшим взглядом отца и цепкой хваткой матери: эти когда-то хорошо знакомые ей люди явно были не в своём уме. Бабушка и тетя с дядей тоже казались не вполне здоровыми, поэтому Мэйфэн не выходила из комнаты уже несколько дней и пила лишь ту воду, которую удавалось собрать в миску во время грозы.
Она спустила ножки на пол и вновь почувствовала давящую со всех сторон головную боль, словно кто-то одновременно стискивал её череп и проделывал в нём сотни дырочек. В саду за окном по листьям снова зашелестел начинающийся дождь, и
