Шутки Богов. Кнут и пряник - Хайдарали Мирзоевич Усманов

Соён медленно вдохнула, прикрыла глаза и, будто надев невидимую маску, выровняла дыхание. Завтра она встретит этого… Андрея… Уже не как дочь своей семьи, и не как девушка с прошлым, а как фигура на доске, которая обязана сделать первый ход.

И где-то в глубине всё ещё теплилась крошечная искра – едва заметная, но не дававшая ей покоя. Это был не долг, не политика, а простой человеческий вопрос:

"А что, если он не такой, каким я его помню?"

………..

Утро в столичной резиденции семьи Хваджон началось слишком рано. Ещё не успели первые лучи солнца осветить крыши зданий, а в коридорах уже глухо перекликались служанки, торопливо перекатывали тележки с цветами, тканями и посудой. Через окна тянуло свежестью, но запах утреннего риса и подогретого вина перемешивался с остротой благовоний – в честь грядущего визита старейшин семьи Ло.

Андрей сидел в маленьком дворике под кривой сливой, неторопливо переворачивая страницы тонкой книги. Он успел выучить тот факт, что здесь подобная неспешность раздражает тех, кто пытается на него влиять. И именно поэтому, как и всегда, выглядел погружённым в чтение, хотя острым краем взгляда ловил мельтешение приготовления вокруг.

И вот он услышал отдельный звук, что приближался к нему. Шаги. Лёгкие. Неуверенные. Но с попыткой придать им плавности. Соён появилась в проходе, держа в руках поднос с чайником и двумя чашками. На ней было лёгкое утреннее платье цвета персиковой косточки, волосы собраны, но не слишком строго – явно чей-то совет "быть женственнее".

– Господин Андрей… – Её голос прозвучал чуть выше обычного, как у ученицы, читающей заученный отрывок. – Я подумала, вы могли бы… Попробовать этот чай. Он из нашей частной коллекции.

Андрей медленно и задумчиво поднял на девушку глаза. На мгновение их взгляды встретились – и Соён, несмотря на заученную улыбку, почувствовала, как внутри всё сжалось. Перед ней был не тот немой, согбенный слуга, на которого она некогда и смотреть не желала. Его взгляд был прямым, спокойным, но в нём была сталь, от которой её руки почти невольно дрогнули.

– Благодарю. – Тихо ответил он, беря чашку, а потом слегка улыбнулся. – Вы часто приносите чай гостям сами?

Она чуть замялась.

– Только… тем, кто… заслуживает. – Слова прозвучали мягко, но даже она ощутила в них неловкую фальшь. Он сделал глоток, наблюдая за ней поверх края чашки. Её поза была чуть слишком выверенной, взгляд – чуть слишком пристальным. Он видел это много раз в других лицах. Это всё прямо демонстрировало не добрую волю. а попытку приблизиться к нему по чьей-то чужой воле.

Где-то за стеной пробежали двое мальчишек-слуг с охапками свежих бамбуковых занавесов, за ними – старший управляющий, вполголоса отчитывающий помощников:

– Поторопитесь! Старейшины Ло будут у ворот уже к полудню!

Всё утро гудело, как улей, но в маленьком дворике было тихо, и эта тишина казалась Соён невыносимой.

– Вы… не волнуетесь из-за визита старейшин семьи Ло? – Она попыталась изобразить лёгкую заинтересованность, но вопрос прозвучал осторожно, как шаг по тонкому льду.

– Я предпочитаю не волноваться до того, как увижу причину этих самых волнений. – Спокойно сказал Андрей, возвращая чашку на поднос. – А вы, госпожа Соён, волнуетесь?

Она чуть улыбнулась, отведя взгляд – наивная попытка скрыть, что её прижало этим простым вопросом. Именно в этот момент в дверях мелькнула фигура Мунджэ. Он задержался всего на миг, взглядом отмечая расположение, выражения лиц, угол между ними. Потом исчез, словно тень, – но Андрей успел его заметить.

В этот момент из глубины дома донёсся отрывистый звон гонга, созывающий старших слуг на последнее совещание перед приездом делегации. Соён поняла, что разговор пора заканчивать, и, не придумав ничего лучше, тихо сказала:

– Я надеюсь, мы ещё… поговорим.

Андрей кивнул, не выдав ни согласия, ни отказа. Но когда она отошла, он закрыл книгу и долго смотрел на тихо колышущиеся ветви сливы. В его лице не было ни мягкости, ни раздражения – только осторожное ожидание. Ведь он уже ощущал, что пик нарастающего напряжения уже приближался.

Даже погода будто чувствовала, что в воздухе витает что-то важное. Солнце поднималось неохотно, тусклый утренний свет расползался по двору поместья, окрашивая белокаменные стены в бледно-жёлтые тона. Соён сидела на веранде павильона, изящно сложив руки на коленях, но пальцы предательски дрожали. Вчерашние слова деда и долгие часы бессонницы наложили на её лицо тонкую тень усталости. Она уже успела встретить Андрея, провести с ним утреннюю беседу, обернувшуюся странным танцем полутонов – попытка улыбаться, когда внутри горечь, и говорить мягко, когда каждое слово требует усилия.

Андрей же, казалось, воспринимал её игру безмолвно, но не без внимания. Взгляд у него был острый, как клинок, но при этом он ни разу не позволил себе жеста, который бы мог смутить её. Внутри же он уже чувствовал, что вокруг него сгущается какая-то невидимая сеть, и утренние фразы девушки были слишком искусно выверены, чтобы быть случайными.

Ближе к полудню в поместье начиналось движение. Слуги торопливо натягивали свежие полотнища с гербом семьи Хваджон, дракон и три облака, вывешивая их над входными воротами. По дорожкам посыпали новый слой белого гравия, чтобы колёса повозок не вязли в пыли. В стороне, у большого пруда, уже были видны первые старшие служители, в руках которых переливались лакированные подносы с дарами – нефритовые изделия, ткани, несколько свитков каллиграфии от знаменитого мастера.

Соён слышала этот приглушённый гул приготовления, но не поворачивала головы. Так как понимала, что если начнёт смотреть по сторонам, то легко выдаст свою всё больше возрастающую нервозность. Она сидела ровно, будто любуясь цветущей сливой, но сердце у неё било так, что отдавало в кончики пальцев.

Когда солнце достигло зенита, во дворе, за внешней стеной, раздался глухой рокот – сначала едва уловимый, но быстро нарастающий. Это были колёса тяжёлых повозок с коваными ободьями, сопровождаемые глухим топотом десятков копыт.

– Прибыли. – Коротко сказал стоявший рядом Мунджэ, обернувшись к Соён. Он почти не улыбался. Ворота распахнулись, и в поместье въехала процессия. Впереди – шесть всадников в серебристых доспехах с покрытыми черным лаком наплечниками и алыми кистями. Их копья были обмотаны знаменами с гербом семьи Ло – чёрный феникс на золотом поле. За ними двигалась основная повозка, крытая резным чёрным деревом и инкрустированная тонкими полосками нефрита, из-под которой тянулся аромат редких трав.

По бокам этой процессии следовали младшие воины в длинных, до пят, тёмно-синих кафтанах с золотыми шнурами, каждый с