Шутки Богов. Кнут и пряник - Хайдарали Мирзоевич Усманов
Андрей поднялся с места, когда первый всадник пересёк двор. Соён на мгновение метнула на него свой взгляд. Попытавшись понять, есть ли в нём хоть капля волнения. Но он стоял спокойно, ровно, будто всё происходящее его не касалось, и именно это больше всего сбивало её с толку.
С другой стороны двора, из тени колоннады, в этот момент появился глава семьи Хваджон Ёнсан, в парадном чёрно-золотом одеянии, с лицом, в котором не было ни тени лишней эмоции. Мунджэ чуть отступил, давая место для официальной встречи.
Когда старший из представителей семьи Ло – высокий сухощавый старейшина с серебряной повязкой на голове – сошёл с повозки, тишина во дворе стала почти ощутимой. Даже птицы в саду на мгновение стихли.
Соён сидела неподвижно, но внутри чувствовала, как всё её утреннее притворство, вся выученная игра могут рассыпаться, если она не выдержит этот первый взгляд делегации семьи Ло на неё… и на Андрея. Именно в этот момент в воротах раздался резкий, властный голос:
– Так это и есть тот самый молодой человек, ради которого мы все собрались сегодня? – Слова старейшины Ло Чжэнь прозвучали громко и чисто, почти как вызов, и эхом разошлись по двору. Он говорил не спеша, но каждое слово явно было выверено, с виду обрамлено вежливостью, за которой едва заметно прятался танец на грани оскорбления. Старейшина был высоким, сухощавым мужчиной в тёмно-алых одеждах с золотой вышивкой. Его взгляд, цепкий и пронизывающий, сразу остановился на Андрее.
В это мгновение всё вокруг замерло. Даже ветер, гулявший по внутреннему двору, будто затаил дыхание. Слуги, стоявшие вдоль стен, тут же опустили свои глаза в землю. Мунджэ, слегка опустив веки, лишь краем глаза следил за реакцией Андрея. Соён стояла чуть впереди, в стороне, стараясь держать спину прямо, но пальцы в рукаве слегка задрожали.
Андрей же не шелохнулся. Он понимал – сейчас не просто приветствие. Это было публичное обозначение. Вот он, объект сделки. И теперь каждый взгляд во дворе, от самого младшего служки до старейшины семьи Ло, упёрся в него. Но, судя по его слегка сощурившимся глазам, ему совсем не понравился подобный подход к делу. Ведь этот старик сейчас обозначил его как что-то неодушевлённое. Как… Скотину, которую пришли покупать на рынке. И то… На рынке сначала хотя бы здороваются. А тут… Этот старейшина, видимо по какой-то неведомой причине, решил сразу всем показать то, как на самом деле представители княжеского рода Ло относятся к этим переговорам.
Тишина становилась вязкой. Даже Соён, только утром пытавшаяся отрепетировать мягкую улыбку, не могла заставить себя сделать её сейчас. Её горло пересохло.
Внутри же самого Андрея, в самой глубине его души, что-то медленно разворачивалось – чувство холодной готовности. Он уже и сам прекрасно понял, что эта сцена уже перестала быть просто встречей, и от того, как он отзовётся на это своеобразное хамство, будет зависеть дальнейший расклад не только в семье Хваджон, но и в доме Ло. Особенно по отношению к нему.
Взгляд старейшины Ло, полный снисходительной насмешки, словно нарочно скользнул по Андрею, останавливаясь на нём чуть дольше, чем требовалось. Новый лёгкий смешок, едва слышный, но ядовитый, сорвался с его губ:
– И это… – Он чуть развёл руками, будто показывая товар на рынке, и явно снова решив повторить то, что сказал ранее проговорил и даже с расстановкой. – …тот самый "гость" семьи Хваджон, о котором все судачат?
Двор притих ещё больше. В глазах многих скользнула искорка ожидания – сейчас слишком сильно зазнавшийся “немой слуга” наконец-то услышит правду в лицо, а высокомерный старейшина получит удовольствие от демонстрации своего превосходства.
Но Андрей даже бровью не повёл. Он медленно перевёл взгляд мимо старейшины, будто тот вообще не существовал, и обратился прямо к главе семьи Хваджон:
– Господин Ёнсан, – его голос был холодным, ровным, и почти ленивым, – я пришёл сюда по вашей просьбе. Так в чём, собственно, дело? Сплетни полоумных стариков я могу послушать и на рынке.
И снова обрушившаяся на двор тишина стала вязкой, как густой мёд. А он, сказав эти, вроде бы ничего не значащие слова, даже не стал дожидаться ответа. Лёгкий шаг вперёд – и в воздухе, прямо перед ним, раскрылась рваная трещина в пространстве. Изломанный, сияющий изнутри разрыв затянул двор мертвенной тишиной. Андрей вошёл в него без оглядки, а края портала сомкнулись, будто их никогда и не было.
И только тогда до присутствующих стало медленно доходить одна истина. Все эти годы он терпел молча – не потому, что был слаб, а потому что сам выбрал такое поведение. Чтобы понять то, кто и как к нему относится. И что сейчас, после одного-единственного выпада старейшины семьи Ло, это самое терпение у парня просто закончилось.
Слуги переглядывались в панике… Младшие члены семей – с недоумением и страхом… А на лице старейшины семьи Ло, что повёл себя подобным и, по сути, даже оскорбительным образом, впервые появилась настоящая растерянность. Он только что обидел не “немого слугу”, а человека, который способен уйти из самой резиденции Хваджон сквозь пространство, как из собственной комнаты.
Тишина, воцарившаяся после исчезновения Андрея, была настолько плотной, что утренний звон колокольчиков в саду показался издевательски громким. Глава семьи Хваджон, застывший с идеально выпрямленной спиной, не сразу осознал, что только что произошло. Лишь спустя несколько ударов сердца он почувствовал, как к горлу поднимается тяжёлая, ледяная волна – понимание.
"Он ушёл… прямо с моей территории… перед лицом старейшин… и гостей… И сделал это так, будто мы все были просто не достойны даже объяснений."
Это была не просто дерзость. Это была демонстрация силы и полной независимости. Андрей не хлопал дверью – он выдёргивал из-под них саму основу, оставляя семью Хваджон с зияющей пустотой вместо контроля над ситуацией.
Ёнсан мельком взглянул на старейшину рода Ло. Тот, хоть и пытался сохранить маску самодовольства, уже выглядел не так уверенно. В уголках его глаз мелькнула едва заметная искра беспокойства.
"И этот дурак думает, что поддел меня, а в итоге задел зверя, которого мы едва удерживали в клетке…"
Соён, всё ещё стоявшая с рукой на подлокотнике кресла, поймала себя на том, что пальцы побелели от напряжения. Она не видела лица Андрея в последние секунды – лишь почувствовала, как пространство вокруг него словно сжалось, а затем рвануло прочь.
"Он… мог уйти раньше. Всегда мог. И оставался – потому что хотел. А мы…
