Воин Ордена - Максим Шторм
Кухарка тётя Марфа, дородная, средних лет женщина, при виде меня едва не прослезилась. Подозреваю, что по меркам прочих аристократических семей наш ужин был весьма прост и не хитр, но я, признаюсь, в этом мире ещё не ел ничего более вкусного. И только успевал принимать добавку. Добродушная, напоминающая любимую двоюродную тетушку женщина действительно расстаралась, словно поставив перед собой цель закормить вернувшегося домой молодого хозяина до одурения.
А сестра только продолжала весело щебетать, шутить, да не сводить с меня лучистых радостных глаз. Стройная и гибкая, она казалось вообще клевала как воробушек. Гораздо большее удовольствие ей доставляло наблюдать как насыщаюсь я, со скоростью лесного пожара уничтожающего всю появляющуюся передо мной снедь. Пища была простой, но очень вкусной. Хлеб, жаркое, овощные блюда, варёная картошка, яйца, домашняя колбаса… Пиршество для привыкшего в последнее время обходиться малым человека. Настоящая вкусная домашняя еда.
Ужин проходил в просторной столовой, заставленной добротной, крепкой, но покрытой давно уже потемневшим, истёршимся и потрескавшимся лаком. И мы с сестрой были единственными едоками за большим дубовым столом. Комнату освещали толстые свечи. Тётя Марфа, то дело вытирая уголки глаз, заглядывала к нам из кухни. И если в первые минуты я ещё чувствовал себя напряжённо, то потом окончательно расслабился. А затем… Я понял, что меня тянет в сон. Сестра это заметила и предложила проводить меня в спальню. Но я не хотел идти спать, не посетив ещё одно место старинного имения, виденное мною в одном из снов.
— Я знала, что ты захочешь посидеть в отцовском кабинете, — тихо сказала девушка, когда я сказал ей об этом. — Пошли.
Дядя Игнат запаздывал и ужин мы закончили без него. Он появился много позже, когда за окнами отцовского кабинета в чёрном небосводе вовсю сверкали яркие летние звезды, а я сидел за рабочим столом, приведённым в идеальный порядок, вдыхал царящий тут запах и завороженно осматривался. Меня окружала уже виденная мною во сне обстановка. Кресла, шкафы с книгами, письменный стол, ковёр под ногами, завешанная огромной, невероятно подробной и мастерски изготовленной географической картой стена. Удивительное ощущение. Словно оказался внутри виденного тобою фильма. В моем случае ожившего сна-воспоминания.
Массивная толстая дверь негромко отворилась на хорошо смазанных цилиндрических петлях. Я поднял голову, почувствовал, как внезапно учащенно забилось сердце. В кабинет слегка переваливающейся медвежьей походкой вошёл наш управляющий. Ещё один человек из сна. Дядя Игнат, заменивший мне отца. Такой же, как во сне. Среднего роста, с густой шевелюрой и бородой, невероятно широкий и кряжистый, с огромными руками и просто бычьей шеей. А как его широченные плечи протиснулись в дверной проем, ума не приложу. Повторюсь, роста он был невеликого, но фактуры и мощи просто невероятной. Один из трёх самых могучих и мощных людей, что мне довелось встретить в Империи. Франк, капитан Кречет и теперь вот мой давний опекун, друг и воспитатель — дядя Игнат.
Я торопливо выскочил из-за стола и быстро пошёл ему навстречу. Мы застыли друг напротив друга посередине комнаты. Глубоко посаженные глаза Игната внезапно заблестели, когда он, задрав голову, уставился на меня. В густой бороде прорезалась белозубая добродушная усмешка. Я не удержался и порывисто обнял его. Положил голову на плечо, затянутое в дорожный плащ, и застыл. А он сомкнул на мне свои огромные руки, да так, что даже мои рёбра отчаянно затрещали!
— Лёшка, маленький ты щегол, выжил-таки!.. Вернулся, паршивец, вернулся…
И столько тепла и участия было в его хрипловатом густом голосе, что я едва не всплакнул. Это я-то! Уму непостижимо. В тот миг, стиснутый в медвежьей хватке своего старинного друга и наставника, я понял, что есть ещё один человек, которому я могу доверять и на которого могу положиться.
— Два года — это довольно долгий срок, — осторожно сказал я, освобождаясь из чудовищных объятий. — Ты не поверишь, но у меня такое ощущение, что отсутствовал гораздо дольше! Как будто провёл пол жизни на чужбине и многое забыл…
— Да уж, — проворчал дядя Игнат, позволяя мне увлечь его к отцовскому столу и усаживаясь в одно из мягких продавленных кресел. — Ты изменился, Алексей. И наверно больше, чем тебе самому кажется! Возмужал-то само собой, заматерел… Тут, наверное, дело во внутренних чувствах… В глазах. Вона и сестрёнка твоя, Катюха, тоже успела шепнуть мне, что братишка немного как не в своей тарелке! А я погляжу, с твоей-то нынешней рожей, то только в тазик нырять!
Мужчина гулко, с удовольствием захохотал. Он снял плащ, расстегнул ворот рубахи, закатал рукава, являя поросшие густыми курчавыми чёрными волосами мускулистые предплечья. Я неудержимо вторил ему, а сам мысленно прокрутил в голове имя своей сестры. Катя. Екатерина Бестужева. А звучит, и ещё как!
— Вот до последнего, правда, не верилось, что тебя так скоро отпустят, — продолжил рассуждать управляющий поместьем, постреливая в меня умными, добродушными глазами. — Я-то знаю, насколько суров нынешний капитан лютоградской Цитадели. И знаю, что он так просто не подвинется с места командующего, даже заявись ты в Корпус Тринадцатый стражи с личным письмом от самого Императора. Но, судя по тому, что твой выпуск был совсем недавно, а ты сидишь передо мной, здоровый, как сарай у бабки и вполне себе цветущий, общий язык ты с этим старым упрямым ослом всё же нашел.
Я скупо усмехнулся. Похоже, дядя Игнат и впрямь знал о чём говорил, и не понаслышке был знаком с обитателями лютоградской Цитадели Тринадцатой стражи. Как и предупреждал в своё время сержант Корнедуб.
— Признаюсь, пришлось изрядно постараться, чтобы капитан Кречет, хм, принял меня за своего. Он человек довольно своеобразный, дядя Игнат. Но хороший командир и порядочный мужик. И мне кажется, он занимает своё место по праву.
— Которое рано или поздно всё равно отойдет тебе, — припечатал Игнат. — Как и твой отец, ты и только ты будешь возглавлять этих клятых Часовых!
В голосе сидевшего напротив меня могучего мужчины, который воспитывал меня последние годы взамен отца, ещё до того, как я оправился в Академию, сквозило неприкрытое неодобрение. Даже больше. Внезапно я понял, что дядя Игнат по каким-то сугубо личным причинам
