Битва на выживание - Хайдарали Мирзоевич Усманов
Цзяолин впервые поняла, что весь этот мир – это не просто арена… Это живой зверь. И она могла дотянуться до его пульса. Ведь она ощутила, как в дремлющих пещерах Западного хребта затаился огромный змееподобный дух, свернувшийся кольцами и спящий, будто ожидающий тысячелетний срок, чтобы проснуться. Она видела… Нет… Почувствовала! Как его дыхание колышет облака, даже когда он спит.
На южных равнинах, в море трав, ей откликнулась стая белых духовных лисиц, их тонкие голоса касались её сознания, как детский смех, полный хитрости и скрытой угрозы. Но сильнее всего её пронзила тишина глубин – океана, что окружал Поднебесную. Под его толщей жили такие существа, что даже её сердце, привыкшее к близости зверей, дрогнуло. Тяжёлые силуэты, наполненные силой первозданных стихий, двигались там, словно хранители и палачи одновременно. Один из них, похожий на гигантского карпа, чешуя которого переливалась светом молний, мелькнул в её видении и скрылся в бездне.
– Андрей… – Тихо прошептала она, не открывая глаз. – Мир больше не смотрит на нас как на людей. Он принимает нас как равных. Я чувствую… Их всех. Каждого зверя, каждую травинку. Даже ветер теперь словно спрашивает моего разрешения, прежде чем коснуться лица.
Её голос был мягким, но в нём звучала дрожь – не от страха, а от величия. Она понимала. Теперь её связь с миром не ограничивалась лишь телом или душой. Стихии и звери видели в ней сестру. А куда глубже, за этим единением, был намёк на тревогу. Внутренний инстинкт, отточенный как у хищницы, уже подсказывал ей, что Поднебесная не случайно открылась им так ясно. Она готовилась. Что-то древнее и великое – то ли угроза, то ли испытание – уже приближалось, и звери, и стихии начинали шептаться между собой.
Она раскрыла глаза, и её взгляд, полный света и странной дикости, встретился с Андреем.
– Теперь я знаю, – сказала она тихо, – когда Суд придёт снова, он не будет один. Мир сам станет его оружием. И именно через зверей и стихии он попробует сломать нас.
Но в её словах не было страха. Только решимость и новая, необъятная глубина силы.
Они сидели рядом, так близко, что дыхание одного смешивалось с дыханием другого, но при этом каждый видел мир по-своему. Андрей – через холодные и чёткие линии Дао, через узлы силы, артерии энергии и структуры, связывающие Небо и Землю, словно чертёж бескрайней, живой архитектуры. Цзяолин же – через сердце и звериный инстинкт, через ритм дыхания Поднебесной, её зверей и стихий, которые отзывались на её душу.
Их видения были словно две карты одного и того же мира, наложенные друг на друга, но пока не совпадавшие.
– Попробуем… соединить? – Тихо спросила Цзяолин, что прозвучало чуть неуверенно, но её глаза уже горели предвкушением новой битвы.
Андрей только коротко кивнул. Его внутренний взор обратился к тому, что он видел. Яркие линии, словно прожилки нефрита, уходили от центра пагоды во все стороны. Он видел, как они изгибаются, смыкаются и образуют вихри. Всё было строго, геометрично, словно создано рукой мастера, и это придавало ему своеобразную уверенность.
Цзяолин же закрыла глаза и положила ладонь ему на руку. Её дыхание стало глубже, и она словно увела его за собой – туда, где он почувствовал трепетное биение крыльев, тяжёлый шаг зверя, шум ветра в кронах. Для неё мир был тёплым, влажным, пахнущим землёй и кровью. А также полон жизни и опасности.
Сначала их восприятия столкнулись. Андрей ощутил, будто его чёткие линии начинают искажаться. Где должен был быть прямой поток, вдруг слышалось дыхание зверя… Где круглая печать – там рёв ветра. Для него это было похоже на хаос.
В свою очередь, Цзяолин почувствовала давление его “карты” – строгая геометрия словно загоняла её свободное, текучее восприятие в жёсткие рамки. Её звери заскулили и зарычали, словно их пытались посадить в клетки.
Они чуть не отпрянули друг от друга – слишком сильным оказалось сопротивление их миров. Но Андрей крепко сжал её руку:
– Не пытайся подчинить. Просто смотри. Я же буду… Слушать…
Она замерла, доверившись его словам. И тогда случилось то, чего никто из них не ожидал. Линии Дао, которые видел Андрей, начали оживать. Они перестали быть безмолвными артериями, а стали напоминать жилы огромного зверя. Он увидел, что каждая линия дышит, в каждой – есть ритм, не просто энергия, а голос.
Цзяолин в этот же миг поняла, что дыхание зверей и стихии, которое она чувствовала, также не было хаотичным. Оно было выстроено в узор, и этот узор совпадал с тем, что видел Андрей. Ветер танцевал по тем же кругам, что и его печати… Дыхание древнего змея из гор совпадало с одним из узлов его линий… Даже волны океана ложились точно в тот ритм, который Андрей воспринимал как геометрию.
Они открыли глаза одновременно. В их взглядах отражалось одно и то же понимание. Поднебесная – это не просто карта или дыхание. Это живое существо, у которого есть и тело, и душа
– Значит… – Медленно произнёс Андрей. – Ты чувствуешь её сердце.
– А ты – её кости, – ответила Цзяолин.
И в этот миг над ними, в высоте, что-то дрогнуло. Облака, казалось, слегка изменили свой порядок, и в тишине они оба услышали короткий, но отчётливый звук: удар сердца мира.
С этого момента их восприятие стало единым. Андрей теперь мог не только видеть линии, но и ощущать их живое дыхание, понимать, какие из них в ярости, а какие в покое. Цзяолин же научилась видеть за зверями и стихиями узор – порядок, структуру, логику их существования.
Они обменялись коротким взглядом и поняли, что всё это был лишь первый шаг. Если их силы и дальше будут соединяться, они смогут воспринимать Поднебесную так, как её не воспринимал никто за тысячи лет.
В объединённом состоянии восприятия Андрей и Цзяолин словно переступили через грань привычного понимания мира. Их сознания слились в единую точку, где жёсткая структурность Андрея и мягкая интуитивность Цзяолин не спорили, а переплетались, как нити одного узора.
И для начала они выбрали первое место – древний узел в
