Тяжёлая реальность. Калейдоскоп миров - Хайдарали Мирзоевич Усманов
В баре воцарилась гробовая тишина… Гаарн рухнул на колени, и замер, превратившись в безжизненную статую, посвящённую своей собственной глупости. Кара стояла перед ним, спокойно опустив руки. Потом сделала шаг вперёд, и вырвала свой верный клинок из смертельной раны. Секунда – и нож опустился. Толпа тут же взорвалась ревом – уважительным, тяжёлым, как грохот каменных стен.
Оба судьи, как от орков, так и гоблин, подняли свои руки.
– Победа рода Пепельных Волн!
Огры грохнули кулаками по столам, по стенам, по себе – так, что станция будто содрогнулась. А Кара, не сказав ни слова, подняла свой клинок, и по его лезвию стекала капля пота и крови – словно печать рода, подтверждающая, что честь была защищена.
После дуэли бар затих – не сразу, а как замирает вулкан, насытившийся собственным гневом. Воздух пах медью, потом и озоном – следом от того, что в стенах накопилось слишком много крика, дыхания и страсти. Кара стояла, не поднимая глаз, ритуальный клинок всё ещё дышал теплом её пальцев, а поверженный противник уже увозился прочь, оставляя за собой полоску густой чёрной крови на металлическом полу. Толпа рассасывалась неохотно, с ворчанием, шёпотом, с резким смехом и щелчками бокалов, которые вдруг зазвучали, как выстрелы.
И тогда на станции началось другое – не дуэль, а шевеление слухов. Они ползли по секторам, словно искры по сухому мху, поднимая жар в головах тех, кто привык жить гордостью клана. Кто-то шептал, что тот самый корвет, о котором все судачат – старый “Треснувший Клык”, корабль, списанный ещё до войны с орками, – на самом деле принадлежит клану Карн-Рух. Другие утверждали, что нет, это был судовой эксперимент одного из древних родов, чьи коды и гербы давно потерялись в глубинах архивов. Но самое важное было не в том, кто прав – а в том, что орки проиграли. И проиграли не “кому-то”, а тем, кого они привыкли считать грубыми, в чём-то медлительными, полудикими – Ограм. А слухи порождали зависть. Зависть – гордость. А гордость – голод.
Старейшины кланов начали собирать сведения. Кто первым принес подобную новость… Кто торговал деталями… Кто мог знать координаты последнего боя этого самого корвета, что упоминался в слухах… Молодые воины отправлялись в бары и притоны нижних уровней, покупали выпивку, размахивали мешочками с осколками кристаллов камней Душ, и тихо спрашивали:
– Кто видел тот корвет? Кто слышал имя капитана? Кто знает, где он скрывается?
Но имя – если оно вообще звучало – исчезало, как пар. Кто-то называл “Кровавый Пелагор”, кто-то – “Старый Меченый”, кто-то и вовсе говорил, что корабль без капитана, будто ведётся духом древних огров, вернувшихся мстить орочьим родам. За какую-то древнюю обиду.
Так в тёмных уголках станции начинали рождаться союзы – такие, что пахли дымом, потом и ложью. Один клан нанимал следопытов, другой – техномантов, способных выцепить отпечатки сигнала из мусора эфира. А третий – самый скрытный – уже посылал разведчиков в пограничные сектора, где когда-то шли упомянутые в слухах бои.
Все они хотели одного. Доказательств. Если этот капитан существует, то его нужно найти. Если он действительно огр – то его нужно сделать своим. Если он чужак – его нужно уничтожить, прежде чем он станет легендой, способной затмить саму память о кланах.
И потому в ту же ночь, когда свет куполов станции побледнел, из внешнего дока стартовали три корабля – без знаков принадлежности, без транспондеров. Их двигатели гудели низко, будто звери, уходящие на охоту. В их каютах сидели охотники, чьи лица скрывались под броней, а глаза – под холодом решимости.
В центральном куполе станции всё ещё висел запах последней дуэли, но теперь к нему примешался другой – запах жадного ожидания. Станция, словно живое существо, задержала дыхание, прислушиваясь к эхам в эфире.
Где-то далеко, между звёзд и обломков, жил тот, чьи действия породили этот шторм. Он, может быть, даже не знал, что его уже ищут. А на Вольной станции Хигасс огры пили, смеялись и спорили, как всегда. Только теперь в каждом смехе слышался привкус охоты, а в каждом тосте – шепот старинного благословения, звучащего как обещание:
“Да найдёт охотник свою добычу. И да не узнает добыча, что за ней уже идут.”
…………
Первые следопыты-огры прибыли на внешнее кольцо Вольных станций спустя восемь дней – восемь долгих переходов через зоны, где пространство трещало, как старая броня под давлением. Эти станции, построенные на обломках древних платформ и покинутых форпостов, давно стали пристанищем тех, кто не желал служить никому – ни Империям, ни кланам, ни даже здравому смыслу.
Снаружи они выглядели, как груда ржавых панелей и сваренных в спешке модулей, облепленных гравитационными якорями и антеннами, будто многочисленными бородавками. Внутри же всё дышало беспорядочной жизнью – коридоры, пахнущие металлом и кислой пищей, шум толпы, пыль, редкий свет неоновых вывесок, которые мигали, как старые воспоминания.
Следопыты-огры действовали, не торопясь, но и не скрываясь. Их шаги отдавались тяжёлым эхом по металлическим настилам. Каждый был в обшарпанной старой и надёжной броне, украшенной гравировкой клана – молот и сплетённые когти. Эти метки говорили:
“Мы пришли за правдой…”
На станции их уже ждали. Двое орков, бывших пиратов, уже были проданы в рабство владельцу одной из шахт на окраине кольца. Когда-то они служили на тяжелом крейсере “Грак-Утхар”, который считался гордостью орочьего флота. Теперь же сидели в клетке – с обожжённой кожей, выжженными татуировками клана и глазами, в которых дымилась память о гибели их корабля. Именно у них следопыты и купили рассказ с подробностями. Не дешево… За три империала и флягу крепкого, как сварка, напитка. Но всё это получил именно их хозяин. Так как их продали в рабство после того, как их корабль и был одним из тех, кто погиб при столкновении с тем самым корветом огров, про который они и собирали сейчас информацию.
– Мы видели его. – Прохрипел один, скребя зубами. – Не корабль… чудовище.
– Корвет. – Поправил его тут же второй, смеясь рваным смехом. – Всего лишь корвет, да… но он шёл, будто знал, где мы будем. Он не уклонялся. Он ждал.
Слова орка разносились по отсеку, будто тянули за собой холод. Они описывали бой, но не так, как это делают бывалые бойцы
