Тени двойного солнца - А. Л. Легат
Я пошел быстрее, вновь поскользнувшись. Плащ, намокший, отяжелевший от грязи, тянул назад. Семь шагов.
Вард распрямился и будто по-отечески улыбнулся, поведя безоружной левой рукой:
– Я умираю, молодой… х-х… господин…
Четыре шага. Я занес керчетту для удара.
– …вам нельзя меня убивать, если хотите остаться… х-х…
Клинок нацелился в светло-голубой глаз. Узкое пространство оставило мне лишь колющие удары. Вард чуть поднял ладонь.
– …живы…
Ублюдок собрался остановить меня словом. Сколько раз я сам просил оставить меня в покое? Слова! Я чуть не рассмеялся, делая выпад. Глаза Варда широко распахнулись. Острие не дошло даже до горла и впилось в подставленную ладонь. Вард зарычал и сжал клинок, сделав шаг навстречу. Еще одна пядь, и ублюдок смог ухватить бы меня за запястье своими погаными длинными руками. Я отступил в грязь, чудом не поскользнувшись, и распорол ему пальцы обратным движением.
– Гра!
Мой плащ скользнул по стене и зацепился за торчащую щепь.
«Дьявол!»
Я потерял равновесие и чуть не упал на задницу. Плащ порвался, потянул меня вниз. Вард не довершил дело – бросился прочь, все с тем же странным хрипом.
– А ну, стой! – крик прозвучал почти жалостно: кто же остановится в переулке, ожидая человека с мечом?
Снова разрыв в пятнадцать шагов. Я кое-как выбрался из грязи. Мокрые портки, сырые сапоги, вымазанные обшлаги. Все испорчено.
– Тварь!.. – прорычал я, откинув приставучий плащ назад.
Первая кровь – кровь Варда! – притягательно блестела на моем клинке, звала, оставленная на стенах, окропившая сухие участки земли за домами. Запах сушеной рыбы, железа и соли.
– Они вернутся за вами, – обещал он, а бежал все еще слишком резво, – вернутся, кх-х…
«Молодой господин» – добавлял он в иных обстоятельствах, а сейчас закашлялся. И оставлял багровые следы.
Чавк-чавк. Отвратительно хлюпала моя обувь, а часть грязи все-таки просочилась под швы. Узкий проулок сменился широким двором за мыльней. Вскрикнули девицы у дверных створок. Музыканты у входа закончили играть, и визгливый звук флейты оборвался последним. Вард терял кровь и шатался, больше не оборачиваясь, и что-то говорил мне про тех, кто обязательно придет мстить.
– Одумайтесь, – то ли просил, то ли угрожал он.
Я хотел одного: еще больше его крови на своем клинке, стенах Оксола, в грязи проулков и на своих сапогах.
– Пресвятая богиня! – кричали люди на балконах и закрывали ставни.
Другие бежали прочь, убираясь с дороги.
– Убивают!
– Грабят! Стража, стра…
– Святые боги, что деется! На помощь!
Я скалился, глубоко дышал и шаг за шагом сокращал дистанцию.
– Стойте же, мать вашу! – все еще кричали нам в спину. И чьи-то сапоги тоже мерно чавкали, попадая в ритм скорых шагов.
Мыльня сменилась игорным домом, затем – курильней. Слуха коснулись полуденные утехи в борделе – и стихли за новым поворотом. Над арками изредка висели фигурки милосердной Матери солнц. Бестолковые идолы, которые еще никому не помогли в этом краю.
– Что вы себе позволяете? – начал гвардеец, ошалело посмотрев на меня, и поднял руку. Я не отвечал.
Пять шагов. Еще немного. Вард слабел. Багровое пятно ширилось по всему рукаву, перепачкало темный штопаный плащ, и брызги помельче красовались, как кожная сыпь, вдоль штанов. Таким я и нагнал его за двором кузни, сам уже похрипывая от усталости, ярости или одним богам ведомо чего. Вернулся сладковатый запах курильни, горелой ткани, мыла – мы сделали еще один круг?
– Стой!.. – прорычал я.
Три шага. Вард повернулся, и я только успел заметить, как распахнулись ледяные рыбьи глаза при виде керчетты, летящей навстречу. Чирк! Лезвие разрезало его щеку, обнажив бело-розовую кость. Я не успел сообразить, почему острие не попало в глазницу. Не успел и отшатнуться. А потом крепкий удар оттолкнул меня, почти свалив с ног. Я быстро отступил назад и споткнулся.
Больше всего я мечтал сократить расстояние до Варда – и тут же поплатился за это. Человек-валун бил, крепко стоя на земле. На левой его руке был намотан плащ, точно тряпичный бордовый баклер.
Первый удар пришелся вскользь, в плечо, и не зацепил мою одежду. Но вторая – казалось, обескровленная – пятерня увела мой клинок в сторону, и я не смог прорезать намотанный на нее плащ. Дзынь! Керчетта жалобно вскрикнула, столкнувшись с каменной стеной, брызнули искры. А я отступал, обтирая дома, цепляя заборы одеждой.
Мы завертелись, как бестолковые псы в драчке – рычали, пытались ухватить друг друга, подранить и были слишком далеко друг от друга, и клинок мой тщетно искал цель – слишком короткий для схватки с верзилой, чьи руки в любой миг, пусть и получив порез или укол, тут же обхватят меня и довершат дело, и слишком длинный – ибо размахивать мечом в узких стенах становилось все сложней.
– Хр-р… – хрипел Вард, и не то кровь, не то слюна текла по его подбородку.
В небольшом переулке ублюдок казался еще больше – заслонял солнце, перекрывал выход к кузне, и притом все время избегал клинка. Вард готовил удар, и холод в потрохах заставлял меня жаться к стенам. Увечное лицо показывалось из-за бордового тряпья, и я подавался вперед, мечтая снять с него кожу.
– Хр-х…
Вард резко раскрылся, подготовив правую руку для захвата, и я замер, так и не сделав выпад. Попятился, коснувшись лопатками стены.
– Выходит, вы не готовы… х-х… еще умереть? – оскалился Вард. И глаза его казались безумными: лоскут кожи свисал со щеки и подзапекшаяся кровь смывалась новой, свежей, обляпывая оставшиеся зубы и рисуя темные ручьи до самой шеи.
Он хрипел, точно бешеный пес, и я отступил еще на два шага влево.
– Уходите прочь, – рявкнул он, лязгнув зубами. – Вам-х-х… стоит встретить добрую… старость!
Позади послышались шаги, и в этот миг все сложилось. Я выйду из этого переулка один, или мне не увидеть следующего дня. Вард, этот бешеный ублюдок, никогда не даст мне жизни. Он пересек четверть Воснии, не отстал от меня и за два года, забирая все, до чего смог дотянуться. И он заберет мою жизнь и свободу, если я не оставлю его на этой земле.
– И я встречу ее, – выплюнул я, навернув круг в переулке.
Вард ушел в глухую оборону. Неловко переставлял ноги, а явно потяжелевшая рука все медленнее отводила удары. Я наступал, зная: я заставлю его упасть на колени, ползать на брюхе, извиваться на спине. И познакомлю его кишки с грязью Оксола.
– Гх… – силился он что-то сказать, и я подловил его.
