Воин Ордена - Максим Шторм

Ректор был стар. Но возраст не подкосил его. Рослый и плечистый, с коротко стриженными седыми волосами, гладко выбритый, в приталенном мундире военного покроя, с начищенным до блеска бронзовым значком Ректора Академии Часовых на широкой груди. Человек, половину жизни положивший на дело процветания своего детища. Ректор уже около тридцати лет правил в этих стенах уверенной и твёрдой рукой. Его боялись и его уважали. Граф Владимир Казанцев из дома Великого Графа Перумова, в честь которого и была названа Академия. Бывший Часовой, командир одного из Корпусов, после тяжёлого ранения был вынужден уйти со службы. Когда освободилось место Ректора, он согласился его принять. В принципе, почти весь преподавательский состав этого учебного заведения состоял из бывших военных и Часовых. Это мне тоже вчера успел рассказать Герман. И он же добавил, что Старик, как за глаза уважительно назвали Казанцева, почему-то относился ко мне вполне неплохо.

— Наверняка ты думаешь, почему я оставил тебя здесь, — негромко произнёс Ректор, пристально глядя на меня из-под тяжёлых седых бровей. Он отодвинул от себя тонкую папочку с моим делом. — Обычно после присяги Часовых распределяют по местам дальнейшей службы. Не затягивая и не тратя лишнего времени. Как ты понимаешь, наши ресурсы далеко не бесконечны, а время… Время всегда нас обгоняет.

Ресурсы. Да, мы были всего лишь ресурсами. Расходным материалом. Мясом для пришлых тварей, которое при самом лучшем раскладе должно было вместе с железными доспехами стать им поперёк горла.

— И тем не менее я всё еще стою здесь, перед вами, — так же негромко сказал я, не опуская глаз. Мне показалось, что по морщинистому лицу графа промелькнуло едва сдержанное одобрение. Насколько я уже знал, он терпеть не мог лизоблюдов и трусов.

— Стоишь, и совсем меня не боишься, — усмехнулся Старик. А затем внезапно резко спросил: — Ты же не все рассказал вчера, верно, сынок?

Его вопрос не застал меня врасплох. Я ожидал нечто подобное. И если практически всем, кто меня допрашивал, пришлась по вкусу та полуправдивая стряпня, что я им скормил, то Ректору… Он определенно был гурманом. Всем было начхать. Всем. Даже скажи я, что прилетел из самих тронутых Скверной земель на связке воздушных разноцветных шариков, и мне бы поверили. Покивали, черканули в своих тетрадях и не преминули напомнить, что на завтра у меня назначена присяга. А чего тянуть-то? Пора отдавать долги Государству. Особенно такому конченному человеку, как я. Но Ректору… Ему было не всё равно.

— Не всё, ваше Сиятельство, — я упрямо выдвинул подбородок. — Но некоторые моменты я бы предпочел не озвучивать и опустить. При всем к вам уважении.

Старик криво усмехнулся, словно не ожидал ничего другого. Он снова дотронулся до тонкой папки. Спросил:

— Знаешь, что здесь?

— Конечно, это мое дело. Вся моя жизнь на этих нескольких страничках, — ответил я, не моргнув и глазом. Если бы только ректор знал, что я каким-то невероятным образом проживаю сразу две жизни!

— Какая-то слишком тонкая у тебя жизнь получается, короткая и незначительная, — Глава Академии пытливо посмотрел на меня. — Не находишь?

Я решительно покачал головой:

— Никак нет, Ваше Сиятельство!

Хлопнув ладонью по столу, Старик громко рассмеялся, чем совсем уж удивил меня. Я продолжал стоять, вытянувшись во фрунт. А что, пришлось в срочном порядке перенимать армейские привычки. Благо, моё тело, словно что-то вспомнив, начало мне услужливо подсказывать.

— Эх, Алексей, Алексей, — внезапно совсем другим тоном произнёс Казанцев и так посмотрел на меня, что стало немного не по себе. — Думаю, ты знаешь, что при иных обстоятельствах это я бы стоял перед тобой по стойке смирно, а ты вполне мог со временем занять при желании мое место. Или же идти еще дальше…

Я осторожно пробормотал, стараясь не сболтнуть лишнего:

— Об этих особых обстоятельствах мне очень хорошо известно, Ваше сиятельство… Как всем и каждому, полагаю.

— Ты знаешь, что тебя ждёт? Знаешь, по глазам вижу, что знаешь. Горишь гордостью, вашим исконным родовым гневом, который ты так мастерски прячешь от других… Ты очень похож на отца. А еще больше на своего деда, Алексея, в честь которого и был назван.

Только сейчас я понял, что Ректор назвал меня уже во второй раз настоящим именем. Я невольно стиснул зубы. Еще один любитель рассказать, что в свое время знал кого-то из моих родичей? Благодарю, уже наслышался! Не видя, или не обращая внимания на мою недовольную гримасу, Казанцев продолжил. Поневоле, я слушал его. Он был один из немногих, кто вызывал у меня доверие. Хотя, глубоко внутри, я в этом мире не доверял никому.

— Уже завтра ты отправишься домой. Все Часовые, в чьих жилах течет кровь Великих родов, имеют особую привилегию. Нести службу по своему выбору в пределах своей вотчины. Для тебя, как ты знаешь, это не выбор, а обязанность. И так же тебе известно, что Корпус Тринадцатой стражи призван охранять Северные земли, где до сих пор случается наибольшее число Проколов. Служба в ваших краях не почетна, а смертельна. Так уж повелось с тех времен, когда… Ну ты понимаешь. Твои Родовые Земли — это ссылка. Вернувшись, ты примешь командование всем Корпусом. Хоть официально ты и лишен Родовых званий и титулов, так должно быть. И ты столкнешься с кучей проблем, Алексей. Это уж как пить дать. И единственное, чем я в данном случае могу тебе помочь, это советом. Умерь гордость. —

Я ошарашенно уставился на него.

— Я знаю, что сын не должен отвечать за отца, тем паче за прадеда. Знаю. Но также и знаю то, что всем вокруг тебя, на всех волостях нашего государства будет начхать на эти непреложные старые истины. И даже в твоих родных краях отношение к тебе будет, мм… Неоднозначным. Корпус Часовых это не твоё Родовое имение. Запомни. Повторюсь, это ссылка. Для некоторых каторга. Ты будешь командовать теми, кого не взял бы к себе ни один из капитанов Часовых. Ты изгой, Алексей. И будешь командовать подобными. А они будут винить тебя в своих бедах. И если ты не умеришь свои гнев и гордость, то пожалеешь об этом. Твой отец знал, как командовать людьми. Дед знал. Ты пока ещё нет.