Тени двойного солнца - А. Л. Легат
Над краем кадки торчали стопы, порозовевшие от горячей воды. Я сделала два тихих шажка влево и рассмотрела шею, плечи и грудь мечника. Метки на них не было. Темная смешная щетина только проклюнулась на подбородке. Из воды появилась белая рука и потянулась к лицу. Тахари не задремал.
– Я же попросил никого не…
Он снял полотенце с глаз и нисколько не удивился. Не дернулся, не принялся прикрываться. И не выразил никакого интереса. В Криге этот щенок краснел, стоило мне появиться рядом и взять его под локоть.
– И снова вы. Пришли обмыть мне ноги? – упражнялся он в остротах.
Я хохотнула. Обошла кадку с правой стороны, делая вид, что разглядываю его тело. В общем и целом именно так и обстояли дела. Метки не было ни на щиколотке, ни на животе, ни ниже… – кому бы пришло в голову портить чернилами пах? Осталось проверить кое-что еще.
– Будете вежливы, и, быть может, я потру вам спину.
Улыбка вышла натянутой – после такого обращения я вешала людей за шею. Чего только не стерпишь ради семьи.
– Если вы не заметили, я глубоко женат. А вы – последняя женщина, которой бы я доверил вообще что-либо, не только спину, – с этими словами он поднялся и с явным неудовольствием выбрался из воды.
Я отступила влево, сделав вид, что не хочу испортить платье. В шатре было тесновато и не очень светло: с трудом удалось рассмотреть правый бок и часть лопатки. Чистая кожа, если не считать два крохотных шрама и большой на бедре.
Тахари следил за мной, вытирая волосы. И повернулся следом, будто я задумала ударить его кортиком, уловив момент. Глупый пес боялся совсем не того. Я вздохнула и переборола себя.
– Мне даже нельзя вами полюбоваться?
Слова вышли легче, чем казалось. Тахари снова не удивился, будто бы мне свойственно хвалить мужчин и льстить всяким псам.
– Делайте это так, чтобы я вас не замечал.
Я подавила злость. Встала за кадку с водой, позволив ей разделить нас. И мечник наконец-то перестал поворачиваться следом – так, едва крутил головой, не упуская меня из виду. И я вдоволь полюбовалась чистой спиной, правой лопаткой, обратной стороной чужих рук.
– Слышала, вы любите честность. – Он не ответил. – Мне нужна ваша помощь.
– Я не в настроении вам помогать.
– Готова обсудить вашу помощь утром, если так удобнее.
– Ни утром, ни вечером. До самой смерти, – он раздраженно вытер правую подмышку.
С таким подходом смерть ждет его куда раньше, чем он себе полагает. Увы, ей придется потерпеть. До тех пор пока мечник полезен моей семье.
– А еще я слышала, что вам противны бесполезные люди.
Никакого ответа. Только шуршание полотенца. Мечник и вида не подал, что подмерз.
– … более полезного человека, чем я, вы не отыщете во всем лагере. И я знаю, что вам тоже пригодится помощь. За вами охотятся.
Что-то промелькнуло на его лице, но Тахари неспешно продолжил вытираться. Уже поостывшая вода капала с его волос на плечи, стекала к ключицам, стремилась к груди. Он принимался за дело вновь…
– И мы можем быть полезны друг другу. Скажем, я готова простить все долги вашей семье. Вашей супруге…
Считать он умел сносно. Выдохнул с небольшой задержкой. От таких сумм перехватывает дыхание даже у королей: так уж задолжала нам графиня.
– Вижу, что вы согласны.
Он помотал головой, продолжая вытираться. Стеснения в нем было не больше, чем в портовой девке, облаченной в один плащ и сапоги.
– Я буду бесполезен ровно до тех пор, пока не узнаю, в чем состоит моя помощь.
Я отвела взгляд – он задержался на животе, где уж точно не было никаких меток. Первый мечник не славился умом. Сбежать от привилегий дома Тахари, чтобы годами прозябать ради сомнительной славы ристалища. Во всем лагере не найдется пса наивнее. Быть может, от него не будет вреда.
– Я ищу кое-кого.
И я замерла. Прикинула, сколь много я могу обронить здесь, в качестве подсказки. Стоило поводить его за нос, вскружить голову… хоть чем-нибудь.
– … но сперва поклянитесь, что не расскажете об этом. Никому. Ни одной живой душе.
Его взгляд не опускался ниже моего лица. Усталый, скучающий взгляд. Я слышала, что на войне мужчины теряют не только голову, но и всякое влечение. Полотенце занялось руками.
– Клятвы ничего не стоят, миледи Коул. Вам ли не знать?
– Хорошо, будь по-вашему. Представьте, что свершилось убийство, – я вытравила все чувства из голоса и прошла вдоль кадки, обмакнула палец в воду и разрезала им гладь. Еще горячая. Уж надеюсь, он в нее не помочился. – Убийство весьма важной персоны…
– Самого короля?
Он наклонился, вытирая колени, опускаясь ниже. Я запнулась, заметив крепкий бледный зад, отраженный в мутном подносе. И не сразу поняла, что Тахари уже разогнулся и ждал моего ответа. Только тогда я подумала, что и мечник способен издеваться украдкой, исподтишка.
– Просто представьте, – раздраженно сказала я. – Представьте еще, что убийца не оставил следа. Любой, кто мог заметить незнакомца на пороге чужого дома, – либо глух и слеп, либо страдает помутнением памяти. Но чаще всего – мертв.
Тахари начал облачаться в рубаху так неторопливо, как облачается раненый. Если уж это не издевка, то звать меня не Сьюзан Коул.
– И?.. Вы запамятовали, о чем шла речь?
Этот мерзавец только высунул голову из горловины. Я сложила руки на груди.
– Так или иначе, прошло уже много лет. А он все еще оставляет тела по всему материку, – прибавила я немного вранья, чтобы сбить его с толку.
– Должно быть, он ненавидит свою работу, – со скукой в голосе заметил Тахари. – Все время в дороге…
Я с силой сжала предплечья и деланно улыбнулась:
– И все, что о нем известно, – такая малость.
– О нем? – Тахари взялся за портки, и мне захотелось натянуть их ему на голову. – Выходит, известно уже немало.
Я вскинула бровь.
– Значит, мы ищем не женщину, – пояснил он.
– Это фигура речи! Если о нем… ней, о них, быть может, ничего не известно – то и…
– Ничего, кроме того, что он как-то связан со мной, – он говорил, глядя на меня сверху вниз, будто старший брат.
– Удивлена, что вы это припомнили.
– Говорят, у меня хорошая, долгая память, – зачем-то сказал он и помолчал, занявшись завязками на портках.
Едва
