Зимняя бегония. Том 2 - Шуй Жу Тянь-Эр
Когда третья барышня Цао закончила наряжаться и вышла к гостям, молодые актрисы получили от нее подарки, сказали пару добрых фраз на счастье и тихонько удалились. Стоило им увидеть за кулисами Шан Сижуя, как они тут же склонились к его уху и стали жаловаться:
– Хозяин, неужто третья барышня из семьи Фань враждует с вами? Только что она клеветала на вас новобрачной в присутствии гостей! – и во всех подробностях передали Шан Сижую слова Фань Цзиньлин.
Хотя эти актрисы и не враждовали с Фань Цзиньлин, от профессиональных привычек трудно избавиться, очень уж они любили мешать правду с вымыслом и подстрекать других.
Шан Сижуй тут же нахмурил брови, воспользовавшись перерывом в представлении, он подсел за стол. Спросил у молодых актеров:
– Где Ду Цзю?
Актеры указали ему, где тот сидит. Шан Сижуй подошел к Ду Цзю со спины, на лице его играла легкая улыбка:
– Девятый молодой господин, приветствую!
Увидев его, Фань Цзиньлин вся напряглась, словно перед ней предстал нечистый дух. Ду Цзю же при виде Шан Сижуя остолбенел, он не знал, что и сказать. Тот был наряжен женщиной, так что Ду Цзю весь зарделся. Шан Сижуй прекрасно умел обращаться с такими желторотыми юнцами, как Ду Цзю. Он склонился к нему, подлил вина в бокал и проговорил с любезной улыбкой:
– Мы с твоим седьмым братом хорошие друзья, я не мог не поприветствовать его младшего брата.
Беседуя с Ду Цзю, Шан Сижуй не забывал поглядывать на Фань Цзиньлин, словно демонстрируя ей свое превосходство. Ду Цзю и в самом деле сплоховал, в спешке он поднял бокал с вином, чокнулся с Шан Сижуем, а щеки его все пылали стыдливым румянцем. Казалось, что перед Фань Цзиньлин он никогда так не смущался. На деле же смущение его проистекало по большей части из-за громких слухов, ходивших о его старшем брате и Шан Сижуе. Актер в его глазах представал обольстительным, окруженным загадками человеком, и таинственность эта совсем не соответствовала образу мужчины. Однако Фань Цзиньлин не могла этого понять, от ярости у нее даже волосы дыбом встали, глаза покраснели. Отбросив палочки, она убежала прочь.
За этой сценой наблюдал с другого стола Чэн Фэнтай.
Чэн Фэнтай выпил бокал за новобрачную и собрался уже отправиться на поиски Шан Сижуя, когда откуда-то из-за угла вдруг выскочил Цао Гуйсю и преградил ему дорогу. Цао Гуйсю уже напился, схватив Чэн Фэнтая за руку, он изо всех сил принялся ее трясти, потом промолвил:
– Второй господин Чэн! Только сегодня я хочу назвать тебя младшим дядей! Я хочу поблагодарить своего младшего дядю!
Чэн Фэнтай подумал, что тот напился до горячки, так что только рассмеялся:
– Ну уж нет, я не смею, не смею! Старший молодой господин, должно быть, шутит!
Цао Гуйсю хлопнул его по плечам и вдруг как гавкнул:
– Смирно!
Чэн Фэнтай невольно вытянулся по струнке. Цао Гуйсю молодецки встал навытяжку, щелкнул каблуками и звонким голосом отдал Чэн Фэнтаю честь:
– Благодарю младшего дядюшку!
Чэн Фэнтай кое-как отдал честь в ответ. Цао Гуйсю снова похлопал его по плечу и, слегка покачиваясь, ушел. Тут подошел Фань Лянь и обнял его за шею:
– И что это было? Ты что же это, выдал ему довольствие?
Чэн Фэнтай и сам недоумевал.
Поговорив с Ду Цзю, Шан Сижуй поспешил за кулисы. Он проходил по галерее, когда чья-то неподвижная тень тихо окликнула его:
– Шан-лаобань? Это Шан-лаобань?
Шан Сижуй повидал уже немало подобных трюков. Кивнув, он пошел дальше, и не думая обращать на этого человека внимание. Однако из тени выскочили и потянули Шан Сижуя в глубь галереи, сбивчиво заговорив:
– Шан-лаобань, вы не узнате меня? Я помощник Чу Цюнхуа, Чу-лаобаня!
Шан Сижуй протянул в оцепенении «О!», не понимая, как ему реагировать. А человек говорил все быстрее, и слова его были исполнены душевной боли:
– Шан-лаобань! Чу-лаобань страдает в Нанкине! Люди из той семьи не люди вовсе, а звери! Настоящие демоны! Они хотят в могилу его свести своими издевательствами! Если между вами и Чу-лаобанем осталась хоть ниточка дружбы, если вы пожелаете проявить милосердие и спасти ему жизнь, я прямо сейчас вам за это поклонюсь! – С этими словами он встал перед Шан Сижуем на колени и отбил ему два земных поклона.
Шан Сижуй глядел на это распахнутыми глазами, не зная, как быть. Затем мужчина впихнул Шан Сижую в руку записку, развернулся и растворился в темноте. На бумажке был записан нанкинский адрес.
Когда свадебный банкет подошел к концу, Шан Сижуй был все еще взволнован из-за зацепки, ведущей к Чу Цюнхуа. Обычно, стоило случиться чему-то важному, первым делом он шел разыскивать Чэн Фэнтая. Однако на сей раз Чэн Фэнтая подловил командующий Цао. Услышав, что Чэн Фэнтай задерживается в резиденции Цао, Шан Сижуй хотел сперва подождать его, но не прошло и четверти часа, как терпение его иссякло. Он так устал, что сразу же вернулся домой и лег спать.
Чэн Фэнтай ждал, когда командующий Цао проводит всех гостей. Уже миновала полночь. Сняв белые перчатки и бросив их на стол, командующий Цао с суровым лицом заговорил без обиняков:
– Через два года будет война с Японией! Я не могу доверить армию Цао Гуйсю, поэтому после Нового года собираюсь уехать на место дислокации. Твоя сестра с детьми остается в Бэйпине, я оставлю им отряд для охраны. Как только станет неспокойно, тут же вывози их. Затем забирай и свою семью, в Бэйпине нельзя задерживаться надолго.
Хотя обстановка в это время и не внушала оптимизма никому, столь точные предположения мог выказать только тот, кто наверняка находился в самом центре политического круговорота, наблюдая за его бурлением. Слова командующего Цао были подобные стреле, которую положили уже на тетиву: значит, в любой миг тетиву эту отпустят. Чэн Фэнтай онемел на какое-то время, после чего спросил:
– Зять, а как же мои караваны на севере…
Командующий Цао ударил рукой по столу и в сердцах выбранил:
– Ты что же, юнец, совсем одурел от денег? Будет война! Что тебе дороже – деньги или жизнь? Как по
