Золотая лихорадка. Урал. 19 век - Ник Тарасов
Я ждал своего момента. И на третий вечер он настал.
Глава 4
Игнат сидел за своим столом. Неподалеку трое старателей резались в «свайку» — примитивную азартную игру с большим гвоздем и кольцами. Банк метал вертлявый, сальный мужичок по кличке Шнырь, известный тут как шулер. Сегодня его жертвой был молодой парень, только прибывший на прииски, и двое подвыпивших работяг, уже просадивших почти все.
Я подсел за соседний стол, заказал квас и стал наблюдать. Шнырь играл грязно. Он отвлекал игроков шутками, подливал им браги, а его пальцы, быстрые и ловкие, творили свои темные дела — то монету из банка незаметно в рукав спрячет, то результат подтасует.
В какой-то момент Игнат, до этого безучастно смотревший в свою кружку, поднял голову. Его взгляд остановился на руках Шныря. Всего на секунду. Но я увидел, как напряглись желваки на его скулах. Он заметил обман. Я замер, ожидая взрыва. Вот сейчас он встанет, и его солдатская справедливость обрушится на голову шулера. Но Игнат лишь медленно сжал кулаки и снова уставился в стол. Он сдерживался. Драка с офицером стоила ему всего. Еще одна драка здесь, и Арсений Семёнович без разговоров сгноит его в яме.
И тут я понял — это мой шанс. Спасти его не от побоев, а от самого себя. От унижения бессилия.
Я встал и неторопливо подошел к играющим.
— Прошу прощения, господа, что встреваю в ученую беседу, — сказал я громко и добродушно, привлекая всеобщее внимание. — Засмотрелся на игру вашу. Арифметика-то у вас больно занятная получается.
Шнырь мгновенно напрягся, его бегающие глазки впились в меня.
— А тебе что за дело? Иди своей дорогой, не мешай людям отдыхать.
— Да я не мешаю, — улыбнулся я. — Я поучиться хочу. Вот смотрю: в банке у вас было, почитай, копеек сорок серебром. Вы, — я кивнул на молодого парня, — поставили пятак. Вы, — я повернулся к другому, — гривенник. Итого, в банке стало пятьдесят пять копеек. Верно я считаю?
Мужики растерянно закивали. Шнырь процедил:
— Ну, верно. И что с того?
— А то, что вы, господин хороший, — я посмотрел прямо на шулера, — ставку не сделали. А выиграли. И забрали весь банк. Как же так выходит? Чудеса, да и только. По-божески-то, вам бы только ставки проигравших забрать, а банк вернуть. А по-вашему выходит, что ноль плюс пятьдесят пять равняется нулю. В Тобольске, откуда я родом, за такую арифметику в гимназии розгами секут.
Я говорил спокойно, почти весело, как будто решал забавную задачку. Но в кабаке повисла тишина. Все поняли, о чем речь. Я не кричал «Вор!», я просто и логично показал, что Шнырь — мошенник. Я выставил его не опасным хищником, а жалким, глупым обманщиком.
— Ты… ты что несешь, щенок⁈ — взвился Шнырь, вскакивая. Лицо его пошло красными пятнами. — Ты на честного человека тень наводишь!
— Да что вы, какая тень, — развел я руками. — Просто счет. Цифры — упрямая вещь. Вот давайте еще раз. На кон положили…
Я не договорил. Шнырь, поняв, что проиграл, бросился на меня с кулаками. Я был готов к этому. Но не успел я даже отшатнуться, как между нами выросла фигура Игната. Он не ударил. Он просто выставил вперед руку, уперев ладонь в грудь шулера. Шнырь налетел на эту руку, как на стену, и мешком осел на пол.
— Негоже на грамотного человека с кулаками, — глухо проговорил Игнат, даже не взглянув на поверженного врага. Он посмотрел на меня. В его серых глазах не было благодарности. Было удивление и что-то еще. Оценка.
Шнырь, багровый от унижения, подскочил и выхватил из-за голенища нож.
— Да я тебя…
Но закончить он не успел. Игнат сделал короткое, почти незаметное движение. Его рука легла на запястье Шныря, и в кабаке раздался сухой треск. Нож с лязгом упал на пол. Шулер взвыл, зажимая искалеченную руку.
— Пошел вон, — тихо, но так, что услышали все, сказал Игнат. — Пока вторую не сломал.
Шнырь, скуля и проклиная нас, кинулся к выходу. Игнат подобрал с пола рассыпанные монеты, отсчитал проигранное и вернул парню с мужиками. Остальное швырнул на стойку кабатчику.
— За беспокойство.
Затем он повернулся ко мне. Посмотрел долгим, тяжелым взглядом.
— Спасибо, купеческий сын.
Он кивнул и, не говоря больше ни слова, вышел из кабака.
Я нашел его через час на задворках. Он сидел на бревне, глядя на темную стену леса. Я подошел и сел рядом. Мы молчали несколько минут. Тишину нарушал лишь скрип деревьев на ветру.
— Зачем? — наконец спросил он, не поворачивая головы.
— Потому что это было несправедливо, — ответил я. — А я не люблю несправедливость. Особенно, когда сильный вынужден терпеть ее из-за того, что у него связаны руки.
Он медленно повернул голову и посмотрел на меня.
— Ты не похож на купца, Андрей Петрович. Купцы ищут выгоду. А ты полез в драку, из которой мог не выйти. Какая тебе с этого выгода?
— Долгосрочная, — сказал я. — Я ищу людей. Не работников, а партнеров. Я пришел предложить вам не работу, Игнат. Я пришел предложить вам дело.
Он усмехнулся, но в усмешке не было веселья.
— Какое дело может быть у меня, отставного унтера, с тобой, купеческим сынком? Землю ковырять? Мне это уже осточертело.
— Нет. Строить. Я хочу построить здесь то, чего еще не было. То, что будет работать по-честному. Где каждый получает по заслугам, а не по прихоти начальства. Где порядок и дисциплина — основа всего, а не пустой звук.
Я говорил тихо, но с силой, которая шла изнутри.
— Я знаю, как добывать золото вдвое, а то и втрое больше, чем это делают здесь. У меня есть знания. Но у меня нет силы, чтобы защитить эти знания и то, что
