Зимняя бегония. Том 2 - Шуй Жу Тянь-Эр
Шан Сижуй был в одноцветном платье, удержавшем фею. Неизвестно, к каким хитростям он прибегнул, однако широкие рукава его развевались будто сами собой, описать словами это зрелище невозможно: казалось, небожительница спустилась на сцену, а из ее рукавов и подола юбки струились потоки божественного ветерка, неся с собой прохладу. Шан Сижуй словно был отлит из стекла и, двигаясь, весь сверкал и искрился, словно пришел из мира грез.
В глазах Ду Ци застыли слезы, ему пришла на ум фраза из древней книги, описывающей красоту Фэйянь: «Никто другой подобной красоты не в силах перенять…»
С тех пор как Чэн Фэнтай в тот самый день вошел в театр, никогда здесь не стояла такая тишина, как сегодня, никто не смел и вздохнуть, боясь, что дыхание их унесет Чжао Фэйянь прочь и она разобьется вдребезги. Один из провинциальных друзей Чэн Фэнтая сидел с застывшим выражением лица, уставившись на сцену во все глаза. Спустя долгое время он наконец-то легонько выдохнул, – и все же происходящее на сцене было выше его понимания. Чжао Фэйянь сделала круг, платье ее заколыхалось еще сильнее, словно она парила среди облаков в потоках ветра, а рукава возносили ее еще выше к небесам. Рука Чэн Фэнтая невольно дернулась, словно он желал протянуть руку и схватить Шан Сижуя. Только он об этом подумал, как император на сцене воскликнул: «Ах! Не дайте упорхнуть ей!» Стоявшие поблизости музыканты и дворцовые слуги поспешили ухватиться за юбку Чжао Фэйянь, потянув ее на себя с двух сторон. А может, это был очередной порыв ветра, но в один миг ткань треснула, наполовину обнажив пару стройных ножек Чжао Фэйянь. Император ахнул, хлопая в ладоши, а Чжао Фэйянь отступила в смущении, – из этой сцены и произошел классический сюжет о юбке, удержавшей небожительницу.
Все в зале как один издали возглас, полный изумления и восхищения. Мужчины взволнованно кричали, а женщины застенчиво хихикали, они и подумать не могли, что Шан Сижуй одарит их сегодня подобным пикантным зрелищем. Любуясь, они не могли в то же время избавиться от чувства, что та притягательная сила, при помощи которой Чжао Фэйянь овладела императором, – это красота, не принадлежащая миру людей.
Когда Шан Сижуй сошел со сцены, театр ожил вновь, наполненный привычным уже шумом. Провинциалы восторженно говорили о Шан Сижуе, им не терпелось обсудить его с кем-нибудь, и Фань Лянь мигом подхватил разговор, так что гости уставились на него, принялись выпытывать подробности. Фань Лянь с улыбкой взглянул на Чэн Фэнтая и сказал:
– Все, что знал, я уже рассказал, вот второй господин Чэн знает о Шан-лаобане побольше моего.
Чэн Фэнтай от него не отставал, с гордостью, весь сияя, он принялся сыпать разнообразными подробностями из жизни «Шуйюнь», а также поделился забавными случаями, произошедшими с Шан Сижуем. Сейчас Чэн Фэнтай и в самом деле знал обо всех этих актерах побольше Фань Ляня. Он говорил так радостно, словно хвастался семейной реликвией, опасаясь, что другие недостаточно восхищаются Шан Сижуем. Пока провинциалы слушали его, успели слегка опьянеть, недаром говорят, что красивый человек подобен отличному вину.
Честно сказать, и Чжао Хэдэ в исполнении Юань Лань была полна очарования и чувственности, голос ее звучал обольстительно, выглядела она прекрасно. Но когда Шан Сижуй показался на сцене, то, как бы Хэдэ ни жеманничала, увлечь она могла только императора, – зрители же, вытянув шеи, ждали одну лишь Чжао Фэйянь. Только что Шан Сижуй обнажил бедра, и все же важнейшая часть пьесы была впереди. Ему ни к чему было держать интригу: он вышел на сцену в платье, открывавшем руки и ноги, приготовившись исполнить танец на барабане. Когда зрителям открылся его наряд, снизу снова накатил шум, раздались вздохи восхищения невиданной смелостью. Фань Лянь тоже вскинул брови, вытаращив глаза, издал протяжное «О-о-о»!
Из-за того что игра на хуцине в этой сцене требовала особого напряжения, выражение лица Ли Цяосун было на редкость сосредоточенным. Шан Сижуй вскочил на барабан и принялся отбивать ритм, вторя хуциню, – это напоминало чечетку, однако от него требовалось не только размахивать длинными шелковыми лентами, но еще и ногами подстраиваться под такт хуциня, а это намного сложнее. Прошло всего каких-то пять минут, а Шан Сижуй уже весь обливался потом, у зрителей по коже бежали мурашки, а сердца их бились в унисон с барабанным ритмом. Сегодня им открылась невиданная тайна, подобного они не видали прежде – кто бы мог подумать, что найдется человек, способный танцем отбивать на барабане ритм! Он четко понимал, как ему необходимо двигаться, не было ни одного неверного удара, ни одного неверного шага, да еще и танец с шелковыми лентами завораживал. Что за невиданное ранее мастерство! Эта тайна не только для зрителей, но и даже для Чэн Фэнтая сегодня раскрылась; впрочем, и многие актеры труппы «Шуйюнь» не видели раньше этой постановки.
Затем Чжао Фэйянь собрала вокруг себя любовников, вела она себя крайне распущенно: одним взмахом струящихся рукавов увлекала сразу нескольких мужчин, каждая косточка в ее теле пропиталась сладким тягучим медом, и люди вокруг теряли головы при одном взгляде на нее. На лицах зрителей застыло смятение, новая Чжао Фэйянь и та, что исполняла «Ветер, дующий в сторону дома» в платье, удержавшем небожительницу, казались им двумя совершенно разными девушками. Чэн Фэнтай так и сидел, держа чашку с чаем, опьяненный увиденным. Шан Сижуй раз за разом изумлял его все сильнее.
Спектакль окончился, но зрители жаждали продолжения, никто не покинул зал, они сидели, рукоплеща и выкрикивая «браво!», требуя от сударя Шана сказать им хоть пару слов. Журналисты прорвались к сцене, щелкая фотоаппаратами, и в то же время страстные театралы подбежали к сцене с цветами. Воцарилась суматоха, в которой платье Шан Сижуя затоптали. Шан Сижуй, разгневавшись, широко махнул рукой, оттолкнув одну помешавшуюся от любви студентку. Стоило ему указать на какую-либо девицу пальцем, как та уже готова была рухнуть замертво. Вот и эта студентка пошатнулась, и Шан Сижуй поспешил придержать ее за плечо, чтобы она устояла на ногах. Воспользовавшись случаем, студентка вцепилась ему в плечи, сжала
