По прозвищу Святой. Книга третья - Алексей Анатольевич Евтушенко

Она подхватила девочку на руки, та крепко обняла её за шею.

— Zurück zähle ichbis drei, — голос немца был холоден, словно лёд наПротве. — Eins, zwei…[5]

Максим видел, как его палец начал выбирать свободный ход спускового крючка.

Ждать дольше было нельзя.

Бах! — в морозном воздухе выстрел хлестнул, словно плеть.

От Максима до саней было не более двадцати метров.

Да он бы и с пятидесяти не промазал.

Пуля пробила голову Уно и толкнула его с саней. Истинный ариец выронил винтовку и мешком свалился на тракт. Только сапоги мелькнули.

Католик Готтхард не успел почти ничего. Лишь испуганно повернул голову на звук выстрела.

Максим нажал на спусковой крючок второй раз.

Бах!

Он видел, как пуля вошла немцу точно в лоб, и алые брызги фонтанчиком выплеснувшиеся из затылка.

Женщина с девочкой на руках замерла, не шевелясь, крепко прижимая к себе внучку.

Максим выскочил из-за бурелома и, не убирая винтовку от плеча, двинулся к саням, готовый выстрелить в любую секунду.

Интересно, что лошадка практически не отреагировала на стрельбу. Только переступила ногами, тряхнула головой и фыркнула.

Оба солдата были мертвы. Максим убедился в этом, повернулся к женщине.

— Всё, — сказал успокаивающе. — Всё кончилось. Меня Николай зовут. Вас как?

— Ма-мария, — прошептала женщина.

— Надо же, как мою маму, — улыбнулся Максим. — Ничего не бойтесь, Мария. Отвечайте быстро и по существу. Эта ваша лошадь, сани и всё, что в санях?

— Лошадь моя, Каштанка, сани тоже. В санях поросёнок в мешке, куры, картошка, капуста, морковка… Что-то моё, что-то соседей, Степаныча и Ленки. Нас трое во всём Подолешье осталось…

— Стоп, дальше ненадо. Немцы пешком пришли?

— На мотоцикле приехали. Он сломался, не заводился. Они его бросили, Каштанку забрали с санями.

— Откуда они, из Новой слободы?

— Нет, — помотала головой Мария и поставила девочку на ноги. Та продолжала держаться за бабушку, поглядывая на Максима светло-серыми глазами. — В Новой слободе немцев нет. С Угодского они.

— Угодское, — повторил Максим. — Это что?

— Село Угодский завод [6]. Большое, там, за Протвой, — она показала рукой на север. — Вёрст восемь отсюда. Так вы не из отряда?

— Какого отряда?

— Партизанского. Месяц назад в Угодском и по всей округе партизаны хозяйничали. Потом их немцы… — она осеклась. — Я думала, вы из них, из партизан.

— Нет, — покачал головой Максим. — Но я свой.

Решение пришло быстро.

— Где, говорите, мотоцикл остался?

— У меня во дворе. Бросили они его.

— Далеко отсюда?

— С полверсты.

— Поехали.

Трупы солдат Максим оттащил за бурелом — туда, где совсем недавно прятался сам, забросал ветками.Затёр и забросал снегом пятна крови. Сойдёт. Вряд ли немцы появятся здесь в ближайшие несколько часов. Что до местных, то, судя, по следам, по тракту ездили не часто. Как вообще эти двое рискнули поехать сюда на мотоцикле, загадка. Смелые немцы. Или голодные. В любом случае, ни смелость, ни еда им теперь ни к чему.

Лошадка Каштанка с явным удовольствием повернула домой, и вскоре они были у дома Марии.

Максим обошёл кругом мотоцикл с коляской.

На вид абсолютно целый всё тот же Zündapp KS-750.

Ну-ка, попробуем.

Максим проверил топливный кран (он был включён, топливо из бака поступало), сел за руль. Поставил левую ногу на стартёр, чуть его опустил и затем резко нажал. Двигатель чихнул, но не завёлся.

Ещё разок.

А вот теперь завёлся. Совсем другое дело. И что это было, почему раньше не заводился? Хрен его знает, даже разбираться с этим не хочу. Будем считать, кости так выпали.

— Мария! — позвал он.

— Я здесь, — Мария подошла.

— В сарае хватит места, чтобы мотоцикл спрятать?

— Хватит… — растерянно ответила женщина. — А… зачем?

— Этого вам знать не нужно. Собирайтесь и уезжайте. Есть куда?

Мария коротко задумалась.

— Сестра старшая в Хрусталях, — сообщила.

— Далеко?

— Вёрст двадцать. Она давно звала к себе, вместе легче, я всё не ехала.

— Теперь езжайте. Прямо сегодня, сейчас. Соседи ваши тоже пусть уезжают.

— Это из-за немцев?

— Из-за них. Если, на дай бог, конечно, попадётесь, рассказывайте всё, как было. Ничего не скрывайте. Да, скажете, что всё это сделал Призрак. Так, мол, он себя называл.

— Призрак… — повторила Мария. — Для немцев ты, может, и Призрак, а для нас — самый настоящий Святой. Убил бы нас с внучкой немчура проклятый, если бы не ты.

Она подошла, обняла Максима, всхлипнула:

— Господи, сыночек, спасибо тебе.

— Всё-всё, — сказал Максим, садясь на мотоцикл. — Да, ещё одно, самое главное. Знайте, что наши скоро придут. Недолго ждать осталось, сразу после Нового года.

— К Рождеству? — спросила Мария.

— К Рождеству, — подтвердил Максим. — Или даже немного раньше. Так и сестре скажите.

Мария перекрестилась, затем перекрестила Максима.

— Ангела-хранителя тебе, — сказала. — Век тебя с внучкой не забудем, будем Бога молить.

Максим кивнул, включил передачу, подогнал мотоцикл к сараю. Закатил его внутрь, закрыл дверь. Надо бы, конечно, спрятать получше, но времени нет. Так что понадеемся на наше родное русское авось.

Встал на лыжи и пошёл со двора к реке.

На правом берегу Протвы, уже входя в лес, обернулся. Было тихо. Над замёрзшей рекой, заснеженными деревьями и полями, над всей землёй висело низкое зимнее солнце.

Новый