Другой Холмс, или Великий сыщик глазами очевидцев. Начало - Евгений Бочковский

Можно испытывать какие угодно иллюзии по поводу стойкости собственного терпения, покуда занят делами. Но время высвободилось. Поиски на Хэмпстед-Хит в самом разгаре. Однако даже Грегсон не видит смысла пропадать там с утра до ночи. Прошло слишком много времени. Расчет, что свежая земля укажет место, не оправдался. Погода взяла не нашу сторону. Пособничество природы в укрывательстве выразилось в том, что маскировку рук человеческих не отличить от ее работы. Дождь заливал пустошь два дня, вдобавок с ранним приходом осени взялись лысеть тополя. Всё слилось: повсюду липкая раскисшая почва вперемешку с ветками, травой, песком и осыпавшейся листвой.

С надеждой на благополучный результат я распрощался раньше Грегсона. Безуспешные попытки добиться чего-то мало-мальски связного от бродяги только укрепили меня в пессимизме. В его голове оказалась такая каша, что расспросы обратились в чистый анекдот. Комизм ситуации, превзойдя человеческие возможности, отдавал уже чем-то символическим – так насмехаются откуда-то свыше.

Я был вынужден смириться. Но не с мыслью, что инспектору Скотленд-Ярда некуда себя деть. И потому втайне сегодня утром выставил этот пост. Чтобы промучиться весь день. В пустоте вынужденного безделья вопрос, как там обстоят дела, сделался нестерпимо навязчивым, и к вечеру я решил проехаться, а заодно и уговорил Тобби составить мне компанию.

Мы остановились на приличном удалении от места назначения. Не надеясь на улов в первую же ночь, я велел кэбмену подождать. Вероятнее всего, через десять минут поедем обратно. В снятом мною доме окна не горели. Не будучи уверенным, что такая маскировка в деле с малоопытным объектом так уж необходима, всё же я порадовался ответственности своих агентов. Однако всё объяснилось просто. Дом был пуст. Это меня озадачило.

Мы прошли на задний двор. От соседнего участка он был отгорожен невысокой покосившейся изгородью. Мы легко преодолели ее и, пригнувшись, потрусили по чужой лужайке, стараясь быстрее пересечь залитое луной открытое пространство, когда из кустов до нас донесся осторожный оклик:

– Мистер Лестрейд?

– Роббинс?

– Да, сэр.

– А где Баффи?

– Так вы не в курсе?

– Выходит, нет. В чем дело?

– То-то я смотрю, вы быстро. Я послал его за вами. С полчаса как.

– Получается, мы разминулись. А ты, значит, приглядываешь?

– А как же!

– Но ты же не погнал бы его без серьезной причины? – Я отказывался поверить в такую удачу. – Неужели заявился?

– Точно так, сэр. Птичка в клетке!

– Один?

– Не считая дамы.

– Ты рассмотрел его?

– В общих чертах. Ближе подойти побоялся.

– Правильно. Тобби, не захватил ли ты случайно револьвер?

– Если б ты случайно предупредил меня об этом… Но почему ты так уверен, что это непременно он?

– В прошлый раз, когда мы отсюда уходили, ты сам ответил на этот вопрос. Вспомни, ты сказал про гарантии, что к миссис Эллиот и впрямь не заявится любовник, чтобы Холмс проторчал тут до выходных. Виджилл мог быть в этом уверен, если только сам являлся ее любовником.

– Логично, – признал Грегсон. – Но станет ли он отвлекаться на дела амурные, когда на кону такое дело?

– Он здесь не за этим. Не забывай, он измотан. Вспомни, что рассказала девчонка. Они постоянно ссорились. Про наши дела на Хэмпстед-Хит им известно. Возможно, мы ищем совсем рядом от места. Представляешь, что творится с ними и как Клей взбесился на него за бродягу!

– Значит, он здесь утешается? Зализывает душевные раны?

– Вроде того. Пока всё складывалось удачно, он искрился артистизмом, импровизировал на кураже. Но вот не заладилось. Такие натуры раскисают в два счета. Девочка влюбилась и привязалась намертво. Куда ее девать? Он не подонок, чтобы запросто перешагнуть через это. От греха подальше он отвозит ее к матери. Но проблемы прибавляются и вяжут по рукам и ногам. Они вынуждены прятаться, сидеть, не высовывая носа до темноты. Клею это привычно, Вирджилл наверняка угнетен. Патруль отогнал их. Что дальше? Золото может уплыть, и напарник точно не простит ему этого. Он задерган, мечтает о передышке. Куда ему податься? Кто, как не женщина, пригреет на груди?

– Убедил, – снова сдался Тобби. – Однако есть еще одна странность. Что же, выходит, он сам направил Холмса на место своих тайных посещений?

– И что с того? Направил и одурачил. И справедливо полагал, что тот будет молчать до последнего. Опозорив Холмса, он этот адрес сделал чумным для всех. От места осечки шарахнется не только незадачливый охотник, но и тот, кто в глубине души понимает, что и сам мог оказаться в глупом положении. То есть мы.

– Не забывай, что он действовал не один, – возразил Грегсон. – Заказ Холмсу передал Клей – значит, был посвящен. Но Клей ни за что не допустил бы такой авантюры, если б знал, что Вирджилл тут появляется.

– Естественно, Клею такие выходки не по нутру. Слишком дерзко, что называется пройтись по краю. Думаю, Вирджилл представил это ему как некое прошлое знакомство, утратившее свежесть чувств, но которое можно выгодно использовать для дела, спровадив Холмса подальше. С другой стороны, рассуди сам, так ли уж он рисковал? Даже когда ты расколол Холмса, чего мы в итоге добились? Вирджилл не сомневался, что Вивиан Эллиот не выдаст их связи, – так и вышло. Это в его стиле: пройти совсем рядом, дать подсказку, но призрачную. Поманить и обвести вокруг пальца. Игрок, одним словом.

– Но ты что-то уловил, раз мы здесь, не так ли? Как ты догадался?

– Это даже не догадка. Чутье. Предлагаю тебе приглядеться к этой скромной мышке – у нее глаза тихой изменницы.

– Не знаю, о чем ты, но верю, потому что у тебя нюх на гадости, Фокси. Ты – падальщик.

– Благодарю, если это комплимент. Впрочем, мне помогло еще кое-что. То, что ты называешь высокомерием.

Забавно, но мне на самом деле в какой-то степени оказала помощь неприязнь к Эллиоту. Особенно после того как это ничтожество принялось заноситься перед нами. Было ясно, что этого дурака использовали так же, как и Холмса, и подозревать его нет причин. Поэтому я расспрашивал его только из-за самой информации. Всматриваться, лжет или нет, не было нужды, требовались лишь уши, и глаза мои сами собой перенеслись на Вивиан Эллиот, то есть на то, что мне было приятнее видеть перед собой. Но когда заговорили о Вирджилле, стало уже не так приятно, как интересно. Я увидел, как она напряглась, и далее наблюдал гораздо внимательнее. Мы с мужем обсуждали его приятеля по службе, но, странное дело, ей этот посторонний разговор оказался небезынтересен. Более того, это было трудно назвать любопытством, скорее для нее он явился