Совок 15 - Вадим Агарев
— Извините, но я не знаю, как мне к вам обращаться? — перебив несостоявшегося сифилитика, учтиво обратился я к своему коллеге по следственному ремеслу, — Меня Сергеем зовут! Сергей Егорович я, — представившись, я добрым, хоть вопрошающим взглядом уставился на комитетовского следака.
Подумав какое-то время, и пару раз переведя взгляд на Сафина, а потом снова на меня, следак всё же отреагировал на моё вступление ответной учтивостью.
— Старший следователь майор Маркелов. Виктор Юрьевич! — бесцеремонно разглядывая меня, назвался он, — Интересно, а чем это вы можете мне помочь в моём расследовании? Насколько я понимаю, к эпизоду, связанному с фальшивыми деньгами лично вы отношения никакого не имеете?
Лыко-мочало!.. И этот туда же! С другой стороны, он обычный следак и будь я на его месте, то вёл бы себя точно так же. Но вместе с тем, я ни фига не Сизиф и многократно таскать в гору один и тот же камень не хочу.
— Виктор Юрьевич, я полагаю, что вам имеет смысл напрямую переговорить с подполковником Хлебниковым, — оглянувшись на Сафина, порекомендовал я гэбэшному следаку, — Вы позвоните ему в Ленинское отделение БХСС и он вам более аргументированно пояснит ситуацию.
— Не надо никуда звонить, мы с ним уже переговорили! — лицо майора ожило и даже повеселело, — Ты выведи её пока в коридор! — обратившись к Сафину, распорядился он.
Ну, слава богу! В голове моей немного устаканилось. Примерно чего-то такого я и ожидал. Не мог прожженный подпол всё пустить на самотёк. Перед тем, как нас направить сюда Сафина, он его толком не проинструктировал, а я для гэбэшного следствия нет никто. Раз он сам позвонил следаку, значит, тот просто меня предварительно решил ощупать. Чтобы понять, стоит ли овчинка выделки. В том смысле, что «овчинка», это Роза, а «выделка», это её свидетельский статус.
— Всё верно, к фальшивкам отношения я не имею. Ни прямого, ни косвенного, — аккуратно подбирая слова, начал я, когда за цыганкой и недовольным капитаном прикрылась дверь, — Дело в том, что гражданка Радченко проходит у меня по делу о резонансной спекуляции. И по хранению большой партии наркотиков. И в ходе этой работы она дала ценную информацию. Думаю, что и вам она может помочь!
Маркелов медленно откинулся на спинку кресла, сложив на животе пальцы домиком.
— Я слушаю вас, Корнеев, вы продолжайте, продолжайте! — рассматривая меня бесстрастным взглядом, поощрил он меня к дальнейшему изложению.
— Суть в том, товарищ майор, что Радченко готова сотрудничать со следствием. То есть, с вами, Виктор Юрьевич. Но учитывая её состояние здоровья, её проблемы с сердцем и то, что её показания могут помочь в разработке более серьёзной фигуры, мы с подполковником Хлебниковым полагаем целесообразным оформить её в качестве свидетеля. И тогда это дело можно будет раскрутить до масштаба союзного значения!
Маркелов смотрел на меня с нескрываемым интересом. Не знаю, что ему по телефону наговорил Борис Олегович, но лёгкая насмешка, светившаяся в его глазах, уступила место такой же лёгкой заинтересованности. Надо полагать, не только служебной.
— Какой именно информацией она располагает? — спросил он после недолгого молчания. — Чтобы выпустить из одной руки реальную синицу, второй рукой я должен сначала ухватить журавля! Очень жирного журавля, как вы понимаете! И тоже реального!
Отлично! Если на реке начался ледоход, то и навигация не за горами! А разве не тронулся тот лёд, если Маркелов только что начал торговаться⁈
— Ну, во-первых, Радченко вам укажет настоящего организатора сбыта поддельных банкнот и укажет место, где он хранит фальшивки! — без лишней спешки начал я коробейничать и вываливать товар на лоток. — И вы лично при проведении следственных действий их изымете! — с добрейшим прищуром змея-искусителя улыбнулся я следователю ГБ. — Виктор Юрьевич, разве это не повод для вашего доклада своему руководству о раскрытии преступления государственной важности?
Острый кадык на шее майора дёрнулся вверх-вниз, а сам он выдвинул ящик из стола и, не глядя в него, достал оттуда пачку «Родопи». Потом, сунув в рот сигарету и также не опуская глаз на стол, нашарил на нём спичечный коробок.
Все эти действия Маркелов произвёл, не спуская с меня льдистых глаз. Которые еще минуту назад казались мне насмешливо-равнодушными. Как у старого, но еще не облезлого кота, выбирающего себе добычу пожирнее из мышиного выводка, гуляющего по буфету. Теперь же его взор напоминал взгляд российского пенсионера, которому пообещали половинную скидку на оплату ЖКХ. Равнодушие, как и насмешка в нём сейчас уже отсутствовали.
— Продолжай! — успев дважды глубоко затянуться и выпустить в мою сторону почти кубометр болгарского смрада, разрешил он, — Что еще она готова отдать за свою свободу?
— Еще она готова дать свидетельские показания на настоящего организатора сбыта этих фальшивок, — так же, не скатываясь к суетливой щенячьей торопливости, исполнил я просьбу майора, — И поделиться своими предположениями, откуда он это добро получал. А там, чем черт не шутит, глядишь, вы и на типографию выйдете! Или, если уж совсем повезёт, то на канал доставки фальшака из-за границы!
Глупо было бы ожидать, что комитетчик Маркелов после моих слов сразу же подорвётся со своего стула и начнёт отплясывать добрый польский краковяк. Да еще в стиле задорной дореволюционной мазурки. Нет, конечно, для этого он слишком долго подавлял свои человеческие эмоции и душевные порывы. Собственно, как и полагается настоящему советскому чекисту, дослужившемуся до майорской звезды. Но даже гэбисту с пятнадцатилетней выслугой не удалось скрыть от меня предвкушения райской благодати. Жемчужной поволокой блеснувшей в его белужьих глазах. Той самой благодати, которая для ему, наверняка, видится в досрочном подполковнике. А, если уж совсем повезёт, то, возможно, с последующим переводом в Центральный аппарат офиса на Лубянке.
Пора было немного уравновесить сознание будущего подполковника Маркелова и немного остудить его горячее сердце чекиста. Давно уже отвыкшее от романтических мечтаний и прочей обывательской лабуды простых смертных.
— Тем более, товарищ майор, что всё равно у вас на эту Радченко ничего нет! — безо всякой жалости опрокинул я на расслабленный мозжечок гэбэшника отрезвляющее ведёрко с ледяной процессуальной реальностью. — Уж вы мне, Виктор Юрьевич, поверьте, я эту Розу хорошо изучил! Она вроде бы и цыганка, а упрямее, чем три мордовки, из одного села вместе взятые!
Глядя на меняющееся в сторону меланхолического ступора, лицо комитетовского следователя, я старался отслеживать тенденции. Чтобы вовремя остановится
