Сирийский рубеж 4 - Михаил Дорин

— Майор, доброе утро, — поздоровался со мной полковник Назри Амин.

Сегодня он одет в лётный комбинезон с ливийскими нашивками.

— Доброе. Мне сказали, что сегодня мы можем начать работу. Предлагаю познакомиться с лётчиками и приступить к ознакомительной практике на этом борту, — ответил я, пожимая руку ливийцу и указывая на рядом стоящий Ми-8.

— Зачем вводные полёты⁈ Мои пилоты переучены на Ми-8. Сразу в море и…

Я не стал слушать полковника и сразу изложил ему свою мысль.

— Господин Амин, учить летать нужно непосредственно в процессе полёта. Только в небе. Только там можно прочувствовать уровень подготовки лётчика, его практические навыки, психологическую устойчивость. Только там можно всё это объективно оценить. И, исходя из этого, скорректировать программу подготовки. Полёты над морем — это сложно и опасно. А ведь от них будут зависеть жизни других лётчиков, если придётся их спасать.

Амин кивнул и пригласил меня пройти в класс.

Полковник вошёл в помещение первым, и ему тут же подали команду. Он поприветствовал лётчиков и вышел на середину класса.

Кабинет был небольшим. Длинные деревянные столы, выставленные в несколько рядов. На стене висела карта северного побережья Ливии, чуть перекошенная, а края её слегка завернулись. Рядом висел плакат с описанием конструкции вертолёта Ми‑8. Он был новый, как будто из типографии. Кондиционер работал в дальнем углу, в лучах солнца было видно, как в воздухе висит мелкая пыль.

В классе стало так тихо, что были слышно только наши шаги по кафелю.

За столами сидели двенадцать ливийских лётчиков. Все в одинаковых оливковых комбинезонах.

— Внимание! Это майор Искандер Клюковкин из советских ВВС. Он будет вашим инструктором на следующие две недели. С ним вы отработаете действия на море.

Я встал перед лётчиками, чтобы они меня увидели. Лица у каждого из ребят разные: кто-то усталый, кто-то гордый и смотрит на меня, задрав нос. А кто-то настороженный.

— Мир вам и рад всех приветствовать, — начал я по-арабски.

С нами был переводчик, но я решил, что надо поприветствовать людей именно на их родном языке.

— Мы будем учиться работать над водной поверхностью. Это сложный вид полётов, так что нацеливаю вас на прилежную работу. Или же вы все можете не вернуться. Ни море, ни тем более небо ошибок и лихачества не прощают.

Я выдержал паузу, посмотрел в глаза всем сразу. В классе прошёл лёгкий ропот. Я увидел, что глаза у некоторых зажглись.

— Тогда первый со мной на вылет, — объявил я.

На первый вылет со мной отправили молодого лейтенанта Нуруддина. Бортовым техником тоже был ливиец Вазих. Ребята молодые, но у самого вертолёта я с ними уже познакомился ближе. Оба отучились в Советском Союзе.

— Какой у тебя налёт за этот год? — спросил я у Нуруддина, которого я кратко назвал Нурик.

— На сегодняшний день 56 часов, — ответил он.

Это неплохой показатель, поскольку прошло всего два месяца. И откладывать его увеличение я не стал.

Проверив оборудование, мы начали запускаться. Двигатели загудели, а винты раскрутились. Сразу после запуска я предложил Нурику «повисеть» над полосой. Как раз посмотрю, насколько мой лётчик-штурман готов к длительным висениям.

Как только мы вырулили на полосу и получили команду, Нуриддин отключил автопилот и приготовился взлетать.

— Взгляд на землю. Вот так. Помни, усилия на педалях, немного больше усилий на ручке управления. Поднимай-поднимай и про правую педаль не забывай, — говорил я по внутренней связи.

Нурик завис в 2 метрах от земли. Он сделал несколько разворотов. В принципе, пилотировал парень достаточно неплохо. Осталось посмотреть, как будет лететь по кругу и в зону.

С висением немного помучились, но для начала неплохо. Теперь полёт по кругу.

— Тобрук-старт, я 907-й, взлёт.

— Разрешил, — ответил руководитель полётами.

Нурик включил автопилот и вновь начал взлетать. Вертолёт слегка покачивался и пытался развернуться. То ли это так Нурик дёргает, то ли ветер.

Я бросил взгляд на развевающийся «колдун». Он практически висел на стойке.

— Разгон, — произнёс Нурик, отклоняя ручку управления от себя.

Высота 5… 10… 15 метров. Но тут что-то пошло не так.

— Не могу… не могу… крен, — кряхтел Нурик.

Вертолёт начало резко крутить во все стороны. Ручку управления вырвало из рук Нурика. Я пытался перехватить управление, но поймать ручку управления не выходило. Выключение автопилота не помогло изменить ситуацию.

Вертолёт продолжал метаться из стороны в сторону. Ручка управления била по моим рукам. Полоса приближалась. Ми-8 качало из стороны в сторону, и он продолжал быстро снижаться.

— Высота 15… 10… Мы слишком низко, — кричал бортовой техник.

Глава 17

Линия горизонта продолжала «прыгать» перед глазами. Вертолёт то шёл к земле, то задирал нос и набирал высоту. И каждый раз такой манёвр мог привести к касанию бетонной полосы лопастями или хвостовой балкой.

Сказать что вертолёт буквально взбесился, не сказать ничего.

— Держи… держи, — приговаривал я, пытаясь схватить ручку управления, но она всё не хотела «прилипать» к ладони.

Причина столь «дикого» поведения машины может быть в нарушении работы каналов крена и тангажа в автопилоте. Они могут быть просто перепутаны местами. Но я уже пробовал автопилот отключать, нажимая кнопку на ручке управления.

— Автопилот… выключи на панели, — крикнул я.

До кнопки СПУ на ручке управления для выхода на связь сейчас не добраться. Так что только криками можно общаться.

Бортовой техник Вазих пытался добраться до центрального пульта, но его всё время откидывало то в сторону, то назад. Наконец, его буквально бросило вперёд. Ударившись коленями об центральный пульт, он смог дотянуться до кнопки отключения автопилота.

Но автопилот работал. Он не отключался, что только могло усиливать ненормальную работу системы управления.

— 907-й, на посадку. На посадку! — громко командовал в эфире ливийский руководитель полётами.

Нам и без него было понятно, что дальше лететь не получится.

Нурик нагнулся, чтобы перехватить ручку управления ниже и тут же резко вскрикнул. Ручка шандарахнула его в челюсть. Силуэт на авиагоризонте раскачивался до значений крена в 30°.

— Держ… зараза, — выругался я, когда ручка управления дважды ударила мне по руке и по колену.

Очередной «кивок» носом, и я уже видел перед собой только серую полосу бетона. Да что там, я каждый стык между плитами смог разглядеть.

— Опять снижаемся. Высота 15… 10, — отсчитывал