В гнезде "Пересмешника" - Артём Март
Он замычал от боли, машинально вцепившись в израненное бедро.
— Одного… Мне нужен лишь один, — сгорбившись от боли, заглянул он в глаза Муаллиму снизу вверх.
— У тебя был шанс, Шахин, — помолчав несколько секунд, сказал Муаллим. — Ты не смог убить этого шурави в горах. А значит, теперь он мой.
— Нет… — зашипел пакистанец от боли и злобы, — нет, Муаллим… Я не позволю тебе…
Он медленно, угрожающе, отрицательно замотал головой.
— Не позволю тебе распоряжаться моей местью… Я…
Я заметил, как Шахин потянулся к пистолету. Заметил это и Муаллим-и-Дин.
— Ты сделаешь большую ошибку, друг мой, — сказал проповедник помягчавшим голосом.
Шахин застыл. Рука его остановилась на кобуре.
— Давай поговорим об этом, Шахин, — проповедник вежливо улыбнулся. — Поговорим наедине. И я уверен, мы придём к согласию.
Муаллим-и-Дин бросил на меня взгляд.
— Я надеюсь, что этот шурави будет достаточно благоразумен, чтобы впустить Аллаха в свою душу. Но пока что я вижу лишь упрямство в его глазах.
Шахин с трудом выпрямился. Прихрамывая, потоптался на месте, устроил раненую ногу таким образом, чтобы она доставляла меньше боли.
— Мы договоримся, — кивнул ему проповедник. — Обязательно договоримся. Пойдём… Пойдём, мой друг…
Он аккуратно тронул Шахина за плечо, пригласил на выход.
— Пойдём и спокойно всё обсудим.
Вместе они неспеша пошли к выходу. По пути Муаллим-и-Дин бросил что-то своим людям на дари. Душманы последовали за пакистанцем и проповедником.
Когда они покинули пещеру, часовые закрыли вход большой решёткой, сделанной из трубок толстого жердняка, связанного крепкими верёвками.
Я повёл плечами. Потом поудобнее устроился у стены.
— С-сука… — выдохнул расслабившийся наконец Бычка.
Смыкало и вовсе завалился набок, устав от нервного напряжения.
— Сашка, ты знаешь этого бородатого упыря? — спросил Бычка.
— Нет, — покачал я головой. — Не знаю. Но то, что он знает меня — хорошо.
— Хех… — Бычка горько хмыкнул. — Чего ж хорошего? Он тебя хочет укокошить!
— Они хотят укокошить нас всех. Но то, что этот собирается отомстить именно мне — даёт нам немного времени.
— Времени? Да че мы можем сделать⁈ — удивился Смыкало.
— Тихо. Не мешай мне думать, — сказал я мрачно.
— А че тут можно придумать⁈ — выдохнул Бычка. — Нам дорога или в душманы, или в могилу!
— А если наши подоспеют? — спросил Смыкало.
— Если наши подоспеют — духи пленных первым делом укокошат, чтобы мы в строй не вернулись! — выдал ему Бычка.
— П-падла… — подал голос Смыкало. — Я, сука, лучше помру, чем буду под ихнюю дудку плясать…
— Из наших… — внезапно подал голос один из бойцов, сидевших у дальней стены, — из наших много кто так говорил, пока они до дела не дошли…
Я глянул на бойца. Это был тот самый, в чьих глазах я заметил тусклые угольки злости. Тот, что ещё не пал духом. Хотя и успел пережить многое. Остальные — молчали.
— Вы — пропавшее отделение пограничников, — догадался я.
Боец, чьё лицо скрывала от меня тень, кивнул.
— Остались только вы втроём?
Снова кивок.
Смыкало и Бычка затихли, слушая наш с солдатом разговор.
Я поджал губы. Потом сглотнул. И наконец спросил:
— Остальные погибли?
Боец покачал головой.
Тогда я вздохнул.
— Сколько из вас перешли к душманам? — спросил я прямо.
Глава 3
Солдат мне не ответил. Он только поджал связанные в лодыжках ноги ближе к груди. Отвернулся и затих.
— Пчеловеев рассказывал, — подал свой мрачный голос Бычка, — что на горе было четверо переодетых душманов. В наше переодетых. Это видать, с плеча ваших парней они форму взяли, а? Да еще и пади, ваши все добровольно отдали, чтобы шеи свои сберечь…
— Захлопни пасть… — Снова подал голос солдат.
— Слышь… — Бычка насупился, — мы там, в ущелье, где вы БТР бросили, кровь за вас проливали! У нас замкомвзвода за вас погиб!
— Было б за кого погибать, — с натугой, стараясь неуклюже усесться, сказал Смыкало. — Мы там бока под пули подставляли… А они тут, выходит, гузку врагам решили подставить?
Боец, который отвернулся, ничего не сказал. Он только злобно засопел и принялся ругаться матом себе под нос.
Второй, стоявший на коленях, медленно повернул голову. Взгляд его блеснул в темноте.
— Вы, молодежь, попридержали бы языки, коль не знаете, как оно было, — сказал он низким, прокуренным голосом. — Что б потом стыдно за свои слова не было.
— Тут кому стыдиться надо — это вам! — Бычка гневно выдохнул. — Вместо того, чтобы бой принять, вы врагам сдались! Вот что вы сделали!
— А ты вспомни документы! — сказал Смыкало. — Вспомни фотографии и письма, что они под БТРом к земле прикололи! Может, это они специально! Напели им душманы, что в живых оставят, что каждому будет по жене! Вот они и сдрейфили воевать!
— Закрой рот свой поганый, паскуда! — вдруг вскрикнул боец, с которым я разговаривал, — закрой, сказано тебе! А то я сам его тебе захлопну так, что жрать не сможешь!
— Это ты-то захлопнешь, харя предательская! — Бычка зашевелился в путах, будто бы стараясь стянуть веревки с рук и ног, — вот я щас освобожусь… Вот освобожусь и…
— Тихо всем! — приказал я громко.
Голос мой прокатился по сводам пещеры. Отразился от них кратким эхом.
Бычка, суча было руками, вдруг замер. Солдаты-пленники смотрели на нас, не отрывая своих взглядов. Потом говорливый сплюнул и снова отвернулся. Парнишка, качавшийся в немой панике, стал двигаться еще быстрее и даже что-то бормотать себе под нос.
Потом вдруг стукнуло. Пустоватый звук удара дерева о дерево прокатился по пещере. Затем послышался злобный голос душмана. Это часовой гавкнул нам что-то не по-русски. Видимо, приказал молчать.
За деревянной решеткой я заметил его нечеткую в полумраке тень. Вооруженный автоматом душман несколько мгновений таращился на нас сквозь прутья, а потом, убедившись, что мы сидим тихо, снова исчез, встав где-то за стеной пещеры.
— Кажись, — негромко начал я, когда все затихли, — мы начали ни с того. Меня Сашей зовут. Это, вон, Бычка, тоже Саша. А вон
