Деньги не пахнут 3 - Константин Владимирович Ежов
– Это абсолютный прорыв, – холодно произнёс Слейтер, и в его улыбке, кривой, как лезвие, сверкнуло что-то хищное. – Это Хиросима.
Смысл был ясен: одна мощнейшая бомба, один раз – и весь рынок в шоке. Как атомный удар в бизнесе: после такого демонстративного поражения никто уже не посмеет спорить с силой. В глазах присутствующих мелькнуло понимание – эффект устрашения будет работать на протяжении долгих лет. Один из аналитиков, сидевший в углу, машинально потянулся к галстуку, ослабляя узел, словно тот душил его под грузом этой новости.
Появилась команда, резкая, как щелчок хлыста: "Копаем по всем направлениям". Голос, отдававший приказ, был твёрд, но в нём проскальзывала едва уловимая дрожь азарта. Требовалось найти компромат на каждого директора и топ-менеджера – прошлые деловые поездки с подозрительно долгими остановками в Лас-Вегасе, тонкости отпусков на виллах, оплаченных неясно кем, нестыковки в отчётах, где суммы не сходились на пару нулей, любые уязвимости за последние пять лет, вплоть до забытых твитов или сомнительных лайков в соцсетях. Стол накрылся тяжёлой тишиной, в которой отчётливо слышался шелест газет, смятых в руках, и далёкий гул кондиционеров, словно сама комната готовилась к шторму. Где-то в углу тикали настенные часы, их стрелки будто отсчитывали последние секунды перед неизбежным. Шаг за шагом начиналась операция по максимальному давлению – не просто смена совета, но демонстрация силы, которая должна была заставить дрожать всю отрасль, от небоскрёбов Сити до биржевых залов Токио.
"Понял. Будем копать глубоко", – кивнул тот, его голос дрожал, словно натянутая струна, а в горле пересохло, несмотря на глоток воды из хрустального стакана.
***
На следующий день воздух в офисе Shark Capital пропах чернилами свеженапечатанных пресс-релизов и лёгким дымком от перегретого принтера. Заявление, выпущенное компанией, гремело, как раскат грома: "Продажа Harbor Lobster была проведена в спешке, без должного обсуждения и анализа, попирая права акционеров. Голоса 57% держателей акций, требовавших разбирательства, были нагло проигнорированы. Это вопиющее нарушение принципов акционерной демократии и подрыв корпоративной прозрачности. Авторитарное поведение генерального директора Уитмера…"
Слова в заявлении были подобраны с хирургической точностью, каждое – как удар молота. Экономические каналы бурлили, словно котёл, в который подбросили дров. Ведущие, захлёбываясь от восторга, обсуждали каждую фразу. "Это необычно резкие слова для Слейтера, – вещал один из них, поправляя очки, сползавшие с переносицы. – Обычно он сдержан, как шахматист, но тут… это настоящая ярость!" Другой подхватил, размахивая ручкой: "Это объявление войны! Битва будет грандиознее всего, что он затевал прежде!"
Аналитики, сидя за круглыми столами в телестудиях, разбирали каждое слово, словно археологи – древние письмена, пытаясь разгадать его замысел. Но не только его действия будоражили умы. "Самый большой вопрос – что творится в голове у Epicura? Зачем они так поступили?" – вопрошал один из экспертов, потирая виски, словно от головной боли. "Ещё вчера казалось, что это хитрый ход – продать Harbor Lobster по максимальной цене. Покупатель, вероятно, предложил фантастические условия, а Epicura, боясь, что акционеры сорвут сделку, проигнорировала их срочное собрание. Потом они могли бы оправдаться: ‘Мы добились этой цены!’ – и акционеры бы простили".
Мир судит по результатам. Если бы продажа принесла огромную прибыль, Epicura могли бы выйти сухими из воды. Но… 2,1 миллиарда долларов? После налогов и комиссий – жалкие 1,6 миллиарда! Учитывая, что недвижимость компании стоила больше 1,5 миллиарда, бренд, по сути, продали за 600 миллионов – сумму, от которой у аналитиков округлялись глаза, а у акционеров сжимались кулаки. "Это же абсурд! – возмущался один из комментаторов, его голос срывался от негодования. – Бренд такого калибра стоит от 2 до 4 миллиардов! А они отдали его за копейки!"
Но этим скандал не ограничился. Epicura объявила, что не собирается возвращать вырученные деньги акционерам. Ни дивидендов, ни выкупа акций, ни погашения долгов – ничего. В комнате для переговоров, где ещё витал запах лака от новой мебели, эта новость вызвала гул, похожий на рой потревоженных пчёл. "Это безумие! – восклицали аналитики. – Даже самые молчаливые акционеры взбунтуются!" У Epicura было около 1,5 миллиарда долларов в резерве, и все ждали, что акционеры поднимут бурю, не позволяя Уитмеру растратить эти деньги.
"Даже институциональные инвесторы, которые обычно полагались на консультантов, теперь вынуждены будут вмешаться, – звучало в эфире. – Все, кто хочет хоть копейку дивидендов, встанут на сторону Shark Capital". Слейтер знал это и бил точно в цель. Его атака была подобна шахматному гамбиту – рискованному, но с шансом на полный разгром.
И вот, под звон бокалов с минералкой и шорох бумаг, Shark Capital подала список кандидатов в совет директоров. Это был сигнал к началу битвы. Но в воздухе уже чувствовался запах надвигающегося шторма – едкий, как озон перед грозой. Слейтер, словно акула, почуявшая кровь, готовился к прыжку, и вся отрасль затаила дыхание, ожидая, чем закончится этот бой.
Когда эксперты заглянули в свежий список кандидатов, в студии прокатился вздох, словно кто-то внезапно распахнул окно и впустил ледяной воздух.
– Все двенадцать мест? Такого ещё не бывало! Даже в самых ожесточённых схватках оставляли несколько кресел неприкосновенными…. Это ведь прямая заявка: пощады не будет! – воскликнул один из панелистов, ударив ладонью по столу.
Другой, поправив очки, добавил сипловатым голосом:
– Раньше "Shark Capital" максимум выдвигал пятерых. А теперь весь совет…. Значит, ставка сделана на самый безрассудный и грандиозный риск за всю их историю.
Имя Великой Белой Акулы звучало теперь как раскат грома. Всё внимание мгновенно переключилось на главный вопрос:
– Чем ответит "Эпикура"?
Версии посыпались, как горох по полу:
– Попробуют умаслить фонд, без этого никак.
– Да в такой ситуации уступки не спасут!
– Всё равно попробуют. Вдруг получится.
Компания выглядела ослабленной: два года застоя, продажа флагманского бренда за копейки, жёсткое нежелание делиться прибылью…. Казалось, что они не выстоят, что белый флаг уже приготовлен. Вопрос был лишь в том, какой ценой.
– Могут уступить шесть мест, половину совета, – предположил один аналитик.
– Слишком скромно. С их положением, девять кресел отдадут без боя, три оставят для приличия – и готова капитуляция.
– Да нет, воображения у вас мало. Вполне могут выставить совершенно новый состав: двенадцать человек, как символ извинения и обновления.
