Железный лев. Том 3. Падаванство - Михаил Алексеевич Ланцов

[4] Флигель-адъютанты появились еще в XVIII века и поначалу являлись обычными адъютантами при императоре, которые бегали по его поручениям. Однако к 1848 году в основном их статус превратился в личных порученцев императора в куда более широком смысле. Их могли направить с ревизией куда-то или с дипломатической миссией, или еще с чем. Кроме того, у них имелась привилегия «доступа к телу», то есть, возможность явиться на доклад лично по своему усмотрению.

Часть 2

Глава 2

1849, март, 25. Казань

Рассиживаться в Санкт-Петербурге Лев не стал.

Обвенчался.

Прихватил жену подмышку. И домой — в Казань. Благо, что дел было невероятно много. Наталья, конечно, попыталась по своему обыкновению качать права, но больше для вида. Чтобы мама не возмущалась.

Да, ей и самой эта провинция была без интереса. Вся жизнь в ее понимании протекала здесь — в Санкт-Петербурге. Однако… она хорошо помнила разговор со Львом. И за минувший год успела обстоятельно навести на него справки. Поэтому подчинилась и последовала…

Сначала, понятное дело, сели в поезд.

Граф экономил время как мог. Всюду и везде…

Отстранение от всех должностей господина Клейнмихеля крайне благотворно сказалось на прокладке Николаевской железной дороги. Павел Петрович Мельников, получив полную власть на объекте, первым делом занялся ревизией. И «внезапно» обнаружил очень приличное количество «мертвых душ», которые с удивительной регулярностью «умирали», что и позволяло списывать и оплату их труда, и закупки продовольствия, и прочее, не показывая при этом их работы. Местами количества этих «мертвых душ» достигало двух третей от общего штата или даже больше.

Ну а что? Очень удобно. Впрочем, эти игры с «мертвыми душами» и в XXI веке вполне себе активно практикуют на разных направлениях.

С закупками продовольствия «петрушка» также была вполне обычная. Этакий вековой ГОСТ. «Правильные» поставщики продавали по завышенным ценам в основном некондиционные продукты. Кушать ведь это все равно предполагалось не теми, кто закупал. Вот и увлекались второй, третьей и прочими стадиями несвежести.

И так во всем.

Вот вообще во всем.

Павел Петрович не смог найти ни одной области этого строительства, где бы не шла «вдумчивая работа» по освоению средств. Из-за чего имелся лютый перерасход средств и совершенное топтание на месте в плане проведение работ. Не говоря уже про качество…

Вскрыть это все оказалось возможно просто потому, что разрешили.

Государь отмашку дал.

Вот и увидели.

На самом деле никакого секрета тут не было, все ведь на виду. Просто нельзя. Уважаемый же человек. Иди — пойди против него. В лучшем случае просто со службы вылетишь как пробках из бутылки. А то и найдут что-нибудь, справив самых голосистых осваивать месторождения Дальнего Востока или подальше.

Вот.

Так что, сделав эту ревизию, Мельников взялся за наведение порядка, отчего дела пошли на лад. Прямо на глазах все стало улучшаться. Поэтому уже к концу осени 1849 года по дороге началось движение на всем ее протяжении.

Пока по одной колее.

Рельсы уж больно поганые англичане поставляли, притом втридорога. Да с паровозами и подвижным составом требовалось разобраться. Тем более что Николай Павлович таки соизволил утвердить подготовленный графом Толстым имперский стандарт легких железных дорог. То есть, ту самую Капскую колею на рельсах Р30.

А по весне Мельников обещался проложить второй путь и перевести имеющийся на правильную колею. Запустив до лета уже нормальное сообщение.

Вот.

Дорогу же эту железную с весны должны были начать тянуть дальше — на юг[1]. Сначала через Серпухов на Тулу, а потом через Ивановский канал и Липецк к Воронежу. Там уже в 1848 году шли изыскания.

К войне готовились.

Успеют «добежать» с ней дальше или нет — Бог весть. Но даже если к Дону выйдут — уже хлеб[2]…

Путь прошел быстро.

Как по местным меркам, так и вообще — почти мгновенно.

Двое суток в поезде до Москвы, четверо — в дилижансе до Нижнего и еще четверо — до Казани. За десять дней такое расстояние! Причем с комфортом! Так-то почтовые станции и сильнее позволяли разогнаться, особенно верховым всадникам. Но без всяких удобств.

Добрались, значит.

Отдохнули трое суток, принимая гостей. Тетушка уж расстаралась, загодя получив уведомление и организовав приемы и да торжества.

Ну и хватит.

Дальше граф взялся за дела. Время ведь утекало. Просто как вода сквозь пальцы…

— Лев Николаевич! — радостно воскликнул Игнат Волков, когда тот вошел. — Мы только вас и ждали! Думали уже будто у вас что-то случилось, и вы не придете.

— Супруга, чай, не пускала? — улыбнулся Путилов, по-доброму.

— К счастью, она спит. Разбудить ее раньше обеда дело совершенно невероятное. Но тут, как в старой шутке. Если мама говорит, что вы слишком много спите и едите, то это не ваша мама. Впрочем, надо будет приучать. Совсем родители ее разбаловали и изнежили.

Все заулыбались, но сдержано.

— Ничего, потихоньку разбужу и раскачаю. — махнул рукой начинающий и еще неопытный муж. — Что у нас тут? Ради чего собрание и для чего я был нужен?

— Лев Николаевич, у нас накопился ряд предложений по двигателям. Но сами мы переделывать не решились.

— Спрашивайте.

— Вот поглядите, — произнес Путилов, протягивая папку, — это аварийность, накопленная за прошлый год.

— Много.

— Очень много. Видите? Семьдесят две процента происшествий связаны с двойным действием. Нам нужно отказываться от него.

— Это же сильно снизит мощность.

— Вдвое, да. Но…

— Что?

— Лев Николаевич, — осторожно произнес Игнат Волков. — Мы провели кое-какие замеры и пришли к выводу, что если улучшить компрессию в цилиндрах, то можно поднять давление до пятнадцати атмосфер. Просто поменяв клапана.

— И это позволит в известной степени компенсировать потерю мощности, — добавил Путилов.

— Вы уверены?

— Мы провели испытания трех котлов, взятых случайным образом. Включая один из самой первой партии. Заклепали им клапаны и грели, проверяли предел прочности. Два из них взорвались на отметке в двадцать две и один — в двадцать три атмосферы. Пятнадцать для них вполне подходяще, с запасом. Коллекторы, цилиндры, крепления и все остальное держит не меньше двадцати пяти атмосфер. Узкое место только компрессия.

— Хм… — хмыкнул граф.

Чуть помедлил, а потом прошел в глубину цеха. И взял