Военный инженер товарища Сталина 2 - Анджей Б.

К крыльцу подкатила машина. Два охранника вытянули руки по швам. Герр Шуман освободил кресло с почтительностью. Из двора донеслись голоса: переодетый агент-капитан докладывал что-то начальству. Проскользнуло мое имя.

Ну вот. Началось, — поздравил я себя мысленно. — Теперь жди неприятностей.

— Хайль Гитлер! — вскинул в приветствии жестом герр Шуман.

Вошел грузный полковник СС. Я уже научился различать их немецкие звания — во всяком случае, передо мной возник кто-то из высшего начальства. Шуман принял стойку смирно. Вошедший стряхнул иней. Понюхал перегар комнаты. Сморщился. Что-то гаркнул, отчего Шуман еще больше превратился в вытянутый столб. Прошел мимо меня. Бросил фуражку на стол. И на ломанном русском сразу приступил:

— Кто ви есть, мы знать. Нам доложить. Ви есть тот конструктор, что мы искать по всем полкам, дивизий, армий. Наш разведка уже разыскать вас. И теперь ви в наш рука.

Слово «ви» произносилось им совсем как у Сталина: с протянутым «ви-ии».

Я предпочел отмолчаться. Полковник, гневно взглянув на Шумана, уселся в кресло. Сложил локти на груди. Блеснул железный крест. Жестом показал на стакан. Нацист ретировался в кухню, вернувшись с графином воды. Подскочил, плеснул. Полковник выпил залпом. У меня засвербило в носу. Отчаянно хотелось вмазать обоим в харю, но не давали связанные руки.

— Вас везти… хм-м… в Берлин! — изрек душевно начальник. — И твой охранник тоже.

Вот те раз! — опешил я, тем не менее, радуясь за Борьку. Значит, Берлин! Значит, оба будем живы. Главное, Борьку не сгноят в колодце. Но что потом в Берлине? Пытки, как нашего Лешку? Гестапо, камеры, истязания? Впрочем, советские части уже на подступах.

А нам от этого легче? — спросил я себя. — Хватит и часа, чтобы сделать из нас мясной фарш.

А немец все продолжал:

— Вас садить в самолет. Лететь до Берлин. Там вас допрашивать. Мы знать, что ви-и связан со Сталин. Знать, кто есть Власик.

У меня сжалось в груди. Ну, конечно же! Абвер! Люди Канариса уже имели досье на меня. И на Гранина, и на Борьку, а то и на Илью Федоровича.

Что делать? Как связаться с нашим КБ? Без меня, конечно, производство внедрения не остановится — уже все налажено. Но, кто его знает, что сможет гестапо выудить из моего слабого организма человека двадцать первого века при пытках? Я не привык к физической боли. Я простой инженер технических разработок своего времени. Не больше того.

— Вас встретят в Берлин. Ви есть русский конструктор. Будете работать на великий Германия. Арбайтен! Вас кормить, одевать.

И хитро прищурился, погрозив толстым пальцем с перстнем СС:

— Вы есть подчиняться. А нихт — мы вас в, хм-м… как там по-русишь? В концелаги-ирь.

Запнулся от трудного слова. Поправил.

Сердце обрушилось вниз. Так и знал. Ищут ли нас? Нашли ли машину в лесу? Сумел Илья Федорович организовать спасательную команду по нашим следам?

И тотчас оборвал себя:

Какие нахрен следы? Нас везли на машине вглубь оккупированной территории. Чтобы провести спасательную операцию, здесь необходима дивизия — не меньше. Изломанная линия фронта углублялась как раз в это селение. И успеют ли? Даже если отыщут следы, каким макаром исполнят задачу? Близится ночь, а утром нас уже самолетом в Берлин.

И как бы в подтверждение моим домыслам, снаружи участилась канонада.

Ба-ам! Ба-ам! — грохотали снаряды «Катюш». Я узнал их по характерным звукам своих разработок. Генерал Костиков усовершенствовал мощность зарядов, опираясь на мои знания. А Сергей Павлович Королёв придал им еще большую траекторию. Тем самым, сейчас «Катюши», и без того грозные для врага, стали просто для них губительны.

Закачалась занавеска. Особенной силы залп поднял все село на ноги. Герр Шуман не смел двинуться с места, провожая полковника завистливым взглядом. Тот сразу прервал свой фонтан красноречия при первых бомбежках. Засуетился. Поспешил к машине. Крикнул на ходу:

— Ви есть ехать со мной!

Исчез в кабине.

— Давай, русская сволочь! Пошел! — толкнул меня старший диверсант прикладом. — Эх, пощастило тебе. В Берлин попадешь.

— Ты тоже, — огрызнулся я. — Только в гробу.

Ба-ац! — удар в зубы был для меня неожиданным. Кулак взметнулся как молния. Врезался в челюсть. Меня пошатнуло.

— Это тебе за моих сослуживцев, — испепелил взглядом «не наш» капитан.

Второй удар, уже под ребра: Ба-ац! — грудная клетка вмялась, словно губка в воду. Перехватило дыхание. Сложило пополам как книжку. Отчаянно захотелось вырвать.

— А это тебе за вашу брехню. И за гроб до Берлина.

Скосил взгляд на полковника. Отступил, хлопнув в плечо. Полковник не заметил, спешно кутаясь в шинель. Герр Шуман провожал на крыльце, прислушиваясь к канонаде. Она приближалась.

— Хальт! — истошно крикнул полковник.

Из колодца извлекли Борьку. Сухого. Тут не до шуток. Действительно подняли цепным колодезным воротом на узкой площадке вместо ведра. Заслышав гул канонады реактивных снарядов, он продолжал орать песню:

— Вы-ходи-ила на берег Катюша! На-а высо-окий берег на крутой!

Получалось даже весело. Немцы вжимали головы в плечи от взрывов, а мой отважный помощник горланил во всю мощь:

— Вы-ыходила, песню заводи-ила…

Два диверсанта подвели к своему лже-капитану. Тот всадил в зубы Борьке таким же макаром, как и мне секунду назад.

— На прощание вам, товарищи бойцы советской армии, — осклабился хищной улыбкой. — Надеюсь встретить вас в победоносном Берлине. Если зубы останутся целы — продолжим знакомство, — и почесал внушительно кулак.

Борька сплюнул кровавой слюной. Отрезал распухшим ртом:

— С удовольствием, сволочь. Только Берлин будет наш, а не немцев.

На том и распрощались. Я настолько был рад видеть Борьку сухим, что сразу спросил под гул канонады:

— И как там, в колодце?

— Сухо как в танке, — хохотнул мой помощник. — Не поверишь, лишенец! Они его приспособили под каземат. Воду выкачали, а внутри держали особо опасных пленников. Меня подвесили на какой-то лебедке. Сверху дыра неба, внизу крысы и кости.

—